Глава 14

 Ранним утром в четверг Мигель рассказывал о данных финансового отчета, который он подготовил для Рамона, когда в кабинет без предупреждения вошла Элис.

 – Прошу прощения, – сказала она, и ее бледное лицо было каменным. – Звонит какой-то грубиян. Я уже дважды говорила, что вас нельзя беспокоить, но как только я вешала трубку, он перезванивал и начинал на меня орать.

 – Что ему нужно? – нетерпеливо спросил Рамон.

 Секретарша нервно сглотнула:

 – Он хочет поговорить с грязным ублюдком, который пытается спустить его краску в унитаз. Сэр, это – вы?

 У Рамона от смеха дрогнули губы.

 – Кажется, да. Соедините меня с ним.

 Мигель нетерпеливо подался вперед. Рамон щелкнул переключателем на селекторе, откинулся в кресле, собрал финансовые документы, которые он читал, и молча продолжал их просматривать.

 По комнате прогремел картавый бас Сиднея Грина:

 – Гальварра, ты ублюдок! Ты зря теряешь время, слышишь? Мне плевать на то, что ты собираешься делать, и я не заплачу ни цента из тех трех миллионов. Ты понял? Плевал я на тебя! – Ответа не последовало, и Грин заорал снова: – Скажи мне хоть что-нибудь, черт бы тебя побрал!

 – Я восхищаюсь твоим мужеством, – подчеркнуто медленно произнес Рамон.

 – Так тебя разэдак, намекаешь, что у тебя еще карты в кармане? Так прикажешь понимать? Гальварра, ты что, угрожаешь мне?

 – Убежден, что никогда не стану настолько груб, чтобы угрожать тебе, Сид, – ответил Рамон спокойно.

 – Черт тебя побери, ты угрожаешь мне! Кем ты себя считаешь?

 – Ублюдком, который спустит твою краску в унитаз, – сказал Рамон, протянул руку и отключил Сида.

 Кэти быстро написала на своей расчетной карточке сумму, равную половине стоимости мебели, которую она только что приобрела, а после этого заплатила вторую половину из денег, которые оставил ей Рамон. Продавец удивленно взглянул на нее, когда она попросила две расписки в получении, каждую на половину общей стоимости. Кэти твердо проигнорировала его взгляд, но Габриэла покраснела и отвернулась.

 На улице было тепло, и туристы прогуливались по залитому солнцем Сан-Хуану.

 Машина стояла на стоянке. Это был потрепанный, но прочный старый автомобиль мужа Габриэлы, который тот предоставил в распоряжение жены и ее подопечной.

 – Хорошие покупки мы сделали, – вздохнула Кэти, опуская стекло, чтобы впустить легкий ветерок в душный салон. Уже был четверг, четвертый день их тяжелых, но успешных и веселых поездок, и она пребывала в счастливом возбуждении.

 – Не могу отделаться от чувства, что все-таки что-то позабыла, – задумчиво произнесла она, взглянув через плечо на две лампы и край стола, загромождавшие все заднее сиденье.

 – Да, кое-что ты забыла. – Прекрасное лицо Габриэлы было озабоченным, когда она повернула ключ зажигания и печально улыбнулась Кэти. – Ты забыла сказать Рамону правду о том, сколько все это стоит. – Она вырулила со стоянки и влилась в поток машин. – Кэти, он очень рассердится на тебя, когда узнает.

 – Он не узнает, – бодро сообщила Кэти. – А я не собираюсь ему об этом рассказывать. И ты тоже обещала мне этого не делать.

 – Конечно же, я не расскажу! – сказала Габриэла с обиженным видом. – Но падре Грегорио много раз говорил на воскресных проповедях, как важно, чтобы была честность между мужем и…

 – Ох! – громко застонала Кэти. – Вот о чем я забыла. – Она откинулась и прикрыла глаза. – Сегодня четверг, в два часа дня я должна была встретиться с падре Грегорио. Рамон договорился о встрече еще во вторник и напомнил мне об этом сегодня утром, а у меня вылетело из головы.

 – Может быть, ты встретишься с падре сейчас? – предложила Габриэла час спустя, когда машина подъезжала к деревне. – Сейчас только четыре часа.

 Кэти быстро покачала головой. Весь день она думала о том, что они с Рамоном собираются провести вечер в их доме. Она должна принести туда еду. Он работал там с другими мужчинами. Когда помощники уйдут, Кэти и Рамон планировали остаться наедине на несколько часов, впервые за четыре дня с тех пор, как приехали.

 Когда они добрались до дома Габриэлы, Кэти пересела за руль, помахала на прощание Габриэле и развернула машину назад, прямо в деревню, чтобы заехать в магазин и купить еду и бутылку вина на вечер.

 Эти последние четыре дня были для нее очень необычными. Рамон по утрам уезжал в Маягуэс, а позже, до наступления темноты, работал в доме, так что они виделись только по вечерам. Она проводила дни в покупках, надеясь, что выбранные ею вещи ему понравятся. Кэти чувствовала себя как на каникулах, получив разрешение обставить дом на свое усмотрение. Она радовалась, но дом оставался для нее домом Рамона, а не ее собственным. Возможно, это было из-за того, что Рамон был занят и она видела его так мало, а если они и были вместе, то всегда поблизости находились люди.

 Рафаэль и его сыновья тоже работали в доме вместе с Рамоном, и вечером, за ужином, четверо мужчин были бодрыми, но явно усталыми. Хотя Рамон окружал ее вниманием, когда они сидели за дружеской беседой в гостиной Рафаэля, времени и места для того, чтобы «смешать тела и разделить потом, воскреснув к новой жизни», так и не было.

 Каждый вечер Рамон провожал ее до дома Габриэлы, где все уже спали, увлекал к дивану и усаживал рядом с собой.

 Он нежно освобождал ее почти что от всей одежды, возбуждал так, что она едва могла удержаться от крика, но затем одевал, провожал до спальни и желал ей спокойной ночи, страстно целуя на прощание. И каждую ночь Кэти ложилась под холодные простыни своей временной постели, сгорая от неудовлетворенного желания, чего, как она начинала понимать, и ожидал от нее Рамон. Однако у нее не было никаких сомнений в том, что сам он возбуждался даже больше, чем она, так что не было никакого смысла заставлять их обоих испытывать такие муки.

 Прошлой ночью, волнуясь от смущения и желания, Кэти взяла инициативу в свои руки и предложила захватить одеяло со своей постели, чтобы пойти куда-нибудь, где они смогут побыть наедине и где никто им не помешает.

 Рамон взглянул на нее глазами, похожими на горячие черные угольки, и его лицо потемнело от страсти. Но он только неохотно покачал головой:

 – Нам помешает дождь, Кэти. Он собирается уже целый час.

 Когда он говорил, вспышка молнии озарила всю комнату. Но дождь так и не пошел.

 Без всякого сомнения, сегодня вечером дождь не помешает им, решила Кэти со сладким томлением.

 Кэти остановилась около большого магазина и вышла из машины. Толкнув тяжелую дверь, она вошла в старое здание, которое было переполнено народом, и на миг зажмурилась.

 В магазине продавалось все – от муки и консервов до купальников и дешевой мебели. Груды товаров покрывали деревянные полы, оставляя только узенький проход для покупателей. Все прилавки были завалены товарами, впрочем, как и полки, тянувшиеся вдоль стен. Без помощи продавщиц понадобились бы часы, чтобы разыскать путь через завалы вещей.

 Испанская девушка, которой Габриэла раньше уже представила Кэти как novia Рамона, радостно улыбнувшись покупательнице, куда-то исчезла. В понедельник с ее помощью Кэти нашла толстые пушистые полотенца под грудой мужских рабочих брюк. Кэти купила все шесть и заказала еще дюжину. Очевидно, девушка подумала, что Кэти пришла узнать, не готов ли заказ. Она подняла полотенце, протянула его и покачала головой, полная сожаления, что прибегает к пантомиме, так как не владеет английским.

 Кэти усмехнулась и кивнула на полки с бакалеей, усеянные лопатками для круп, а затем отправилась делать покупки.

 Неся свежие фрукты, хлеб и упакованное в целлофан мясо, она пробиралась к прилавку, около которого толпились люди. Кэти копалась в кошельке, разыскивая деньги, когда, взглянув вверх, обнаружила, что невысокая испанка протягивает ей, улыбаясь, два счета, каждый на половину той суммы, на которую она сделала покупки. Девушка была очень горда тем, что запомнила, что Кэти всегда просила оформить свои счета именно таким образом, и Кэти не стала объяснять, что сейчас в этом не было необходимости.

 

 Сцена, открывшаяся перед глазами Кэти, когда машина вынырнула из-под деревьев, покрытых алыми цветами, повергла ее в полное изумление. Двор был заполнен старыми грузовиками, две телеги и грузовик были нагружены строительным мусором, который, очевидно, вынесли из дома и собирались увозить. Двое мужчин крыли крышу черепицей, а еще двое сдирали облупившуюся краску с деревянной отделки. Ставни были починены и распахнуты. В окна вставлены кристально чистые стекла.

 Кэти впервые увидела дом с того памятного воскресенья. Снаружи он очень изменился. Ей страстно захотелось увидеть, что было сделано внутри. Она бросила быстрый взгляд в зеркало заднего вида, освежила губы помадой и поправила волосы.

 Она выбралась из машины, стряхнула нитку с джинсов и заправила внутрь клетчатую рубашку.

 Равномерные удары молотков, доносящиеся из дома, резко приостановились. Мужчины на крыше стали спускаться вниз, когда Кэти пошла по кирпичной дорожке, на которой больше не валялись ни разбитые кирпичи, ни осколки черепицы. Она взглянула на часы: было ровно шесть, и скорее всего мужчины заканчивали работу.

 Входная дверь, которую Рамон сломал в то воскресенье, была повешена на петли, облупившаяся краска счищена до гладкого дерева. Кэти посторонилась, когда восемь мужчин прошли мимо, неся деревянные ящики с инструментами. Рафаэль и его сыновья были среди них. «Да здесь работает целая армия!» – в изумлении подумала Кэти.

 – Рамон на кухне с водопроводчиком, – тепло сказал Рафаэль, по-отечески улыбнувшись.

 А его сыновья усмехнулись, когда проходили мимо нее.

 Стены в гостиной, сделанные из резных досок, и пол были уже очищены и оказались приятного светло-коричневого цвета. В доме было солнечно и светло: все окна блестели чистотой, а некоторые из них были распахнуты, впуская ветер, и доносимый им аромат цветов смешивался с едким запахом свежих опилок. Пожилой человек прошаркал из кухни, держа в каждой руке огромные гаечные ключи. Он вежливо приподнял кепку перед Кэти, а затем прошел через гостиную и вышел из дома. «Водопроводчик», – предположила Кэти.

 Кинув последний взгляд вокруг себя, Кэти прошла в кухню. Как и все остальные деревянные поверхности, стены там были очищены песком, а отвратительный облупившийся линолеум содран. Резкий лязг металла по металлу заставил ее посмотреть в угол. Кто-то стоял на четвереньках под раковиной. Кэти улыбнулась, узнав эти длинные ноги и узкие бедра.

 Очевидно, Рамон не понял, что водопроводчик ушел, потому что знакомый голос резким тоном отдал приглушенный приказ. Кэти нерешительно поколебалась, затем, чувствуя себя ребенком, играющим со взрослым, схватила гаечный ключ и протянула его Рамону, под новую раковину из нержавеющей стали. Она негромко рассмеялась, когда гаечный ключ был грубо выброшен назад и тот же приказ был повторен, правда, теперь вместе с нетерпеливым ударом по дну раковины.

 Кэти наклонилась вперед и повернула оба крана. За потоком воды последовала вереница ругательств, которыми сыпал Рамон из-под раковины, когда вода полилась ему на лицо, волосы и обнаженную грудь. Схватив полотенце с пола, он вскочил одним гибким яростным движением и начал вытирать голову и лицо, в то время как Кэти бросилась к кранам и выключила воду. С испуганным обожанием она слушала злые испанские фразы, которые доносились из-под полотенца, а когда он отбросил его и свирепо уставился на нее, приняла самый невинный вид.

 Выражение его лица стало озадаченным.

 – Я хотела сделать тебе сюрприз, – объяснила Кэти, прикусив нижнюю губу, чтобы удержаться от смеха.

 Капли воды блестели на его кудрявых волосах, бровях, ресницах, на жестких волосках широкой груди.

 – Надо думать, что один сюрприз заслуживает другого, – свирепо сказал Рамон.

 Он вытянул правую руку и открыл кран с холодной водой. Прежде чем Кэти успела сообразить, ее голова оказалась наклоненной в раковину на расстоянии дюйма от водной струи.

 – Только посмей! – пронзительно взвизгнула она. Вода побежала еще сильнее, а ее голова стала еще ближе к струе. – Прекрати! – запротестовала она, и раковина отозвалась эхом на ее смех. – Вода бежит по полу!

 Рамон освободил ее и закрыл кран.

 – Трубы протекают, – заметил он без особого огорчения. Он приподнял бровь и добавил зловеще: – Я припомню тебе этот сюрприз!

 Кэти со смехом проигнорировала угрозу.

 – А я-то думала, что ты разбираешься в плотничьих работах, – поддразнила она его.

 – Я сказал, – сухо уточнил Рамон, – что разбираюсь в них так же, как ты в шитье занавесок.

 Кэти украдкой хихикнула и постаралась принять возмущенный вид:

 – У меня с занавесками все нормально, чего не скажешь о твоих познаниях в сантехнике. – «Потому что занавески шьют Габриэла и сеньора Виллегас», – мысленно добавила она.

 – Неужели? – усмехнулся Рамон. – А ну-ка отправляйся в ванную.

 Кэти была слегка удивлена, что он не последовал за ней, а потянулся к полотенцу и чистой рубашке, висящей на гвозде.

 Она остановилась перед дверью ванной, мысленно готовясь увидеть ржавую посудину, кишащую насекомыми. Когда она нерешительно открыла дверь, то застыла в удивлении.

 Исчезло старое оборудование. На его месте появились современная раковина и просторный душ из оргстекла со скользящими дверями. Ради эксперимента Кэти отвела одну дверь в сторону и заметила с одобрением, что она плавно заскользила. Из душа текла вода – почему же тогда Рамон сетовал по поводу протекающих труб? Стараясь не наступать в скользкие лужи на полу, Кэти осторожно вошла внутрь, чтобы выключить воду. Этого как раз и не получилось. Ее рот распахнулся в немом крике, когда поток ледяной воды хлынул ей прямо в лицо. Кэти повернулась, чтобы выбраться из-под душа, но кожаные подошвы ее туфель заскользили по полу, и она упала прямо под ледяной ливень.

 Она выползла из ванной на четвереньках, мокрая одежда прилипла к телу, а вода стекала с лица и волос. Она неуклюже встала на ноги и отбросила волосы с лица. Рамон стоял в дверях, заметно пытаясь сохранить невозмутимый вид.

 – Только попробуй рассмеяться! – злобно предупредила Кэти.

 – Может быть, тебе нужно мыло? – заботливо предположил Рамон. – А может, полотенце?

 Он начал расстегивать чистую рубашку, которую только что надел.

 – Ты не против надеть рубашку, которая только что была на мне? – Кэти, которая собиралась рассмеяться над собой, попыталась произнести несколько робких возражений, когда Рамон добавил: – Странно, не так ли, что один сюрприз влечет за собой другой?

 Когда она осознала, что он проделал это нарочно, все внутри ее взорвалось. Вздрогнув, она выхватила рубашку из его руки и захлопнула дверь прямо перед его ухмыляющимся лицом! Он, должно быть, увидел, что она вошла в душ, и повернул вентиль, яростно предположила Кэти, сдирая с себя холодные мокрые джинсы. Так вот какова месть латиноамериканца за то, что оказался выкупанным без своего согласия! Этого возмездия требовало его жесткое мужское «я»! Она рывком открыла дверь ванной, одетая только в свои мокрые трусики и белую рубашку Рамона, и гордо вышла из пустого дома.

 Рамон был уже во дворе, хладнокровно расстилая под деревом одеяло, которое она привезла с собой. Самовлюбленный негодяй!

 Рамон, стоя на коленях, взглянул на нее снизу вверх, выражение его лица оставалось невозмутимым.

 – Никогда не хлопай дверью перед моим лицом, – спокойно сказал он. А затем, словно инцидент был уже исчерпан, восхищенно улыбнулся.

 В душе кипя от гнева, Кэти скрестила руки, прислонилась к дверному проему и застыла, позволяя ему посмотреть на себя. Глазей, глазей! А потом она заберет одеяло, завернется в него и вернется к Габриэле!

 Взгляд Рамона скользнул по каскаду светло-золотистых волос, спадающих волнами на плечи, по ее выступающей груди, подчеркнутой облегающей рубашкой, задержался на том месте, где его рубашка заканчивалась, а затем продолжил движение по ее длинным, стройным ногам.

 – Достаточно? – спросила она, не пытаясь скрыть свою враждебность. – Ну что, удовлетворен?

 Он резко поднял голову, не до конца понимая ее настроение:

 – Кэти, ты хочешь «удовлетворить» меня?

 Не обращая внимания на сексуальный подтекст, Кэти выпрямилась и подошла к одеялу, на котором он сидел на корточках.

 – Я уезжаю, – сказала она, глядя на него с каменным высокомерием.

 – Нет никакой необходимости ехать за другой одеждой. Твоя скоро высохнет, и, кроме того, я уже видел тебя, когда на тебе было надето куда меньше.

 – Я уезжаю не за одеждой. Я не собираюсь оставаться здесь с тобой, после того как ты меня выкупал.

 Рамон медленно встал на ноги, возвышаясь над ней, и Кэти яростно взглянула на его бронзовую грудь.

 – Мне нужно одеяло, я собираюсь завернуться в него, чтобы по пути хоть немного согреться, а ты стоишь на нем.

 – Ну конечно, – мягко произнес он, отступая на шаг.

 Кэти схватила одеяло, обвернула его вокруг себя и направилась к машине, чувствуя, что Рамон, небрежно прислонившись к дереву, следит за каждым ее шагом. Она села за руль и потянулась за связкой ключей, среди которых был и ключ зажигания. Ключей не было. Искать под креслом на полу не пришлось, потому что Кэти совершенно точно знала, где они находятся.

 Кэти сердито посмотрела на Рамона через открытое окно машины. Рамон полез в карман и показал ей ключи, держа их на открытой ладони.

 – Кажется, тебе это нужно.

 Кэти вышла из машины и промаршировала к нему с тем чувством собственного достоинства, которое только позволяло ей одеяло.

 – Отдай их мне, – потребовала Кэти, протягивая руку.

 – Возьми, – безразлично ответил он.

 – Ты что, поклялся не дотрагиваться до меня?

 – Я и не мечтал об этом, – ответил Рамон с возмутительным спокойствием. – Но не вижу причины, почему бы не позволить тебе коснуться меня.

 В яростном изумлении Кэти смотрела, как он засовывает ключи в глубокий карман своих джинсов и скрещивает руки на груди.

 – Давай попробуй достать их!

 – Собираешься получить удовольствие? – яростно спросила Кэти.

 – Собираюсь.

 Кэти была в таком гневе, что сбила его с ног и начала бороться за проклятые ключи. Она уселась на него верхом, засунула руку в боковой карман и вытащила их, коснувшись при этом весьма интимных частей его тела.

 – Спасибо, – зло сказала она. – Ты отдал мне ключи при первом же требовании.

 – Спасибо, – ответил он, – за то, как ты достала их.

 Она резко повернулась и встала на ноги, рванула одеяло и упала на землю, потому что Рамон прочно стоял на противоположном его конце. Слабо упираясь кулаками в землю, Кэти качнулась на корточках.

 – Как ты могла подумать, что я сделал это нарочно? – тихо спросил Рамон.

 Кэти посмотрела на его красивое, спокойное лицо, и ее гнев мгновенно улетучился.

 – Ты не делал этого?

 – А как ты сама думаешь?

 Кэти прикусила губу, чувствуя себя глупой и несносной.

 – Я не думаю, что ты сделал это нарочно, – пробормотала она, глядя на свои босые ноги с удрученным видом.

 Его голос зазвенел от веселья:

 – Ну и что ты теперь собираешься делать?

 Голубые глаза Кэти потеплели от смеха и чувства вины.

 – Я собираюсь доказать тебе, что мне стыдно, и буду прислуживать тебе в течение всего вечера.

 – Понятно, – сказал он с многозначительным смешком. – В таком случае что же делать мне?

 – Просто постой, пока я разложу одеяло, а затем я налью тебе немного вина и сделаю сандвичи.

 С веселым удовлетворением Рамон позволил ей сделать три сандвича с ростбифом, наполнить его бокал вином и нарезать для него сыр.

 – Мужчина может привыкнуть к этому, – хмыкнул он, когда Кэти настояла не только на том, чтобы очистить яблоко и порезать его на дольки, но и на том, чтобы вкладывать дольки в его рот.

 Кэти посмотрела на него в полумраке, и ее душа затрепетала от его близости. Он откинулся на спину, закинув руки за голову, и был похож на большую гибкую и сильную пантеру, которая лениво смотрела на добычу. Добыча находилась очень близко и не собиралась убегать.

 – Кэти, – мурлыкнул он, – знаешь, чего я сейчас хочу?

 Рука Кэти застыла, когда она поднесла бокал с вином к губам, и у нее участился пульс.

 – Чего? – мягко спросила она.

 – Чтобы ты сделала мне массаж спины, – объявил он, перекатываясь на живот и предоставляя спину в ее распоряжение.

 Кэти отставила бокал и встала на колени рядом с ним. Под ее ласкающими пальцами очутилась гладкая, теплая спина и широкие, могучие плечи. Она растирала и массировала его твердое тело, пока не устали руки. Тогда она села и подняла свой бокал с вином.

 – Кэти, – произнес он, отвернув от нее свою темную голову.

 – Что?

 – Я сделал это нарочно.

 Одним легким движением Кэти выплеснула вино на его обнаженную спину, вскочила на ноги и понеслась к дому. Рамон схватил ее за талию, когда она почти пересекла темную гостиную. Все его тело сотрясалось от хохота, когда она начала отбиваться от него.

 – Ты – животное, – задохнулась она, охваченная чем-то средним между весельем и враждебностью. – Ты самый вероломный, самонадеянный…

 – Невинный человек из всех, кого ты знаешь, – хихикнул он. – Я тебе дарю мое определение.

 – Я убью тебя! – рассмеялась она, вырываясь все слабее.

 Внезапно его глубокий голос охрип:

 – Если ты не прекратишь, то мне понадобится холодный душ.

 Кэти замерла, начиная ощущать, как желание охватывает ее. Его губы легко коснулись ее уха, затем чувственно скользнули к изгибу шеи, исследуя каждый дюйм ее возбужденного тела. Его руки ласкали ее грудь с тем властным мастерством, от которого у нее всегда подкашивались ноги.

 – Твои соски возбуждены, – произнес он громким, волнующим голосом, проводя большими пальцами по напряженным чувствительным бугоркам. – А твои груди поднимаются, наполняя мои руки. Повернись, querida, – пылко пробормотал он, – я хочу почувствовать их своей грудью.

 Трепеща от предчувствия безмерного блаженства, Кэти повернулась в его объятиях. Он посмотрел на ложбинку между ее полными, жаждущими грудями, затем перевел горящий взор на ее лицо. Кэти зачарованно смотрела, как его губы медленно приближаются к ней, в то время как его рука легла ей на затылок, а пальцы утонули в ее тяжелых волосах.

 В тот момент когда его полуоткрытый рот накрыл ее губы, она потеряла всякую сдержанность. Его язык проник в ее рот с таким отчаянным голодом и откровенной настойчивостью, что Кэти вспыхнула огнем в его объятиях. Его свободная рука обняла ее, прижимая ее тающее тело к горячим бедрам. Кэти, находившаяся в полуобморочном состоянии, почти повисла на этой сильной руке.

 – Пойдем отсюда, – хрипло приказал он, а когда Кэти прошептала: «Хорошо», – он застонал и начал покрывать ее влажное, нежное тело еще более страстными, разрушительными поцелуями.

 Слепящая вспышка света болезненно резанула глаза Кэти. И в тот же момент какой-то голос потребовал:

 – Могу я узнать, кто свершил свадебный обряд, который ускорил наступление медового месяца, а, Рамон?

 Кэти открыла глаза и в шоковом состоянии взглянула на странно одетого мужчину, который стоял посреди ярко освещенной комнаты. Затем она посмотрела на Рамона, голова которого была запрокинута назад, глаза закрыты, а на лице смешались смущение, гнев и веселье. Вздохнув, Рамон открыл глаза и взглянул через левое плечо на незваного гостя.

 – Падре Грегорио, я…

 У Кэти подогнулись колени.

 Объятия Рамона смягчились, он перевел взгляд со священника на бледное лицо Кэти.

 – Кэти, с тобой все в порядке? – обеспокоенно спросил он.

 – Уверен, что с сеньоритой Конелли не все в порядке, – убедительно сказал священник. – Несомненно, ей было бы лучше уйти и одеться.

 Бледные щеки Кэти покраснели от растерянности.

 – Моя одежда все еще мокрая, – пыталась не то возражать, не то оправдываться она.

 В этот момент Кэти осознала, что ее рубашка задралась над трусиками и она стоит почти нагая. Она неловко одернула рубашку и рванулась из объятий Рамона.

 – Тогда, возможно, вам лучше будет взять одеяло, которое я заметил во дворе, и прикрыться им.

 Рамон что-то резко сказал священнику по-испански и потянулся, чтобы остановить Кэти, но она отступила и бросилась вон из дома. Она была унижена, напугана и злилась на себя за то, что ощущала себя непослушной пятнадцатилетней девчонкой. Этот властный старик оказался священником, чье одобрение ей необходимо было заслужить, повторяла она про себя. Никогда, ни разу за свою жизнь она никого так не ненавидела! За десять секунд он заставил ее почувствовать себя грязной и низкой! Ее, которая была по сегодняшним меркам практически невинной!

 Рамон спокойно разговаривал со священником, когда Кэти появилась в доме, завернутая в одеяло. Он протянул руку и привлек ее к себе, но его первые слова были полны укора:

 – Почему ты не пришла на встречу с падре Грегорио, Кэти?

 Она вскинула голову, защищаясь, и посмотрела на священника. На макушке у него сияла лысина, а по краям свешивались, как занавески, длинные седые пряди. Густые белые, слегка приподнятые брови придавали ему сатанинский вид, который, подумала Кэти, очень подходил этому старому черту. Тем не менее ее взгляд дрогнул, когда встретился с его голубыми пронзительными глазами.

 – Я забыла о ней.

 Кэти почувствовала на себе презрительный взгляд Рамона.

 – В таком случае, – сказал падре холодным и непреклонным голосом, – возможно, вы не забудете о другой встрече. Скажем, завтра, в четыре часа.

 Кэти нелюбезно пробормотала:

 – Очень хорошо.

 – Я отвезу вас назад в деревню, падре, – сказал Рамон.

 Кэти была готова провалиться сквозь пол, когда после кивка, выражающего согласие, священник направил на нее многозначительный взгляд поверх очков:

 – Я уверен, что сеньорита Конелли хочет вернуться к Габриэле. Уже довольно поздно.

 Не дождавшись ответа Рамона, Кэти резко повернулась и пошла в ванную, прикрыв за собой дверь гостиной. Задыхаясь от унижения, она влезла во влажную одежду и провела руками по волосам.

 Рывком открыв дверь, она подошла прямо к Рамону, который стоял в дверном проеме, держась за косяк. Неожиданное веселье на его лице вызвало лишь раздражение у Кэти, уже терзавшейся сомнениями.

 – Кэти, он считает, что защищает твое целомудрие от моих распутных намерений.

 Кэти, которая внезапно оказалась близка к истерике, уставилась на ямочку на подбородке Рамона.

 – Он ни на минуту не верит в то, что у меня есть хотя бы капля достоинства! Пожалуйста, давай уедем. Я хочу убраться отсюда. Я очень устала.

 Когда Кэти приблизилась к падре Грегорио, стоящему около машины, ее мокрые парусиновые туфли издавали громкие хлюпающие звуки, а джинсы влажно хлопали по ее ногам. Это неоспоримое доказательство того, что ее одежда была действительно мокрой, вызвало у священника слабую улыбку, но Кэти только обдала его холодным взглядом и юркнула в машину. По дороге в деревню он дважды пытался заговорить с ней. Кэти отделывалась односложными предложениями.

 Высадив священника в деревне, они поехали к дому Габриэлы.

 Спустя пятнадцать минут, когда Кэти появилась из спальни в сухой одежде, Рамон стоял в гостиной, разговаривая с Эдуардо. Как только он увидел ее, он сразу же извинился и предложил Кэти выйти с ним. Волнение по поводу неожиданной встречи с падре Грегорио почти улеглось, но Кэти слегка тревожилась из-за настроения Рамона.

 В тяжелом молчании они перешли чистый маленький дворик. Кэти остановилась в дальнем его конце и прислонилась спиной к дереву. Рамон обхватил ее руками, не давая вырваться. Кэти увидела решительно сжатый рот и холодный настойчивый взгляд.

 – Почему ты не встретилась с падре Грегорио?

 Кэти, захваченная врасплох, ответила запинаясь:

 – Я же сказала, что забыла.

 – Я напомнил тебе об этом сегодня утром, когда зашел, чтобы увидеть тебя до работы. Как же ты смогла забыть о встрече через несколько часов?

 – Я забыла, – защищалась она, – потому что уже четвертый день занята покупками. Я пытаюсь купить все необходимое для твоего дома.

 – Почему ты все время говоришь «твой», а не «наш»?

 – Почему ты вдруг решил задать мне все эти вопросы? – взорвалась Кэти.

 – Потому что, когда я задаю эти вопросы себе, мне очень не нравятся те ответы, которые приходят на ум.

 Сделав шаг назад, он спокойно достал из кармана тонкую сигару и зажигалку. Прикрывая пламя ладонью, чтобы прикурить, он посмотрел сквозь облако ароматного дыма на Кэти, которая почувствовала себя неловко.

 – Падре Грегорио – единственное возможное препятствие для свадьбы через десять дней, не так ли?

 Кэти чувствовала, что этими словами он загоняет ее в угол.

 – Ну?

 – Скажи-ка мне вот что, – заявил он с небрежным любопытством. – Ты собираешься встретиться с ним завтра?

 Кэти откинула волосы со лба взволнованным жестом:

 – Да, конечно. Но ты же понимаешь, что я ему не понравилась. Мне кажется, что он не более чем тиран, вмешивающийся в чужие дела.

 Рамон отогнал эту мысль уклончивым пожатием плеч.

 – Мне кажется, что это обычно для священника – убедиться в том, что обручившиеся действительно подходят друг другу и могут создать счастливую семью. Это распространено и в Соединенных Штатах. Это все, что он желает выяснить.

 – Он не поверит в это! Он уже решил иначе.

 – Нет, не решил, – стоял на своем Рамон.

 Он шагнул ближе. Кэти бессознательно царапала грубую кору дерева. Его взгляд блуждал по ее лицу, как бы вычисляя ответ на свой следующий вопрос, прежде чем задать его.

 – Ты хочешь, чтобы он решил, что мы не подходим друг другу, Кэти?

 – Нет, – прошептала Кэти.

 – Расскажи мне о своем первом браке, – резко приказал он.

 – Нет! – отшатнулась Кэти, и ее тело затряслось от гнева. – Никогда не проси меня об этом, потому что я все равно ничего не скажу. Я пытаюсь даже не думать о моем замужестве.

 – Если ты действительно вышла из него без душевных ран, – продолжил Рамон, – тебе ничто не мешает говорить о нем.

 – Говорить о нем? – истерично закричала Кэти.

 – Да.

 В следующий миг неистовство своей реакции повергло Кэти в шоковое молчание. Сделав глубокий вдох, она постаралась избавиться от панического страха, растущего в душе. Она сказала Рамону, который изучал ее как под микроскопом, с извиняющейся улыбкой:

 – Единственное, чего бы я не хотела, – так это чтобы уродство прошлого портило настоящее, а это будет именно так. Ты ведь, конечно, это понимаешь?

 Тень улыбки коснулась губ Рамона, когда он взглянул на ее покрасневшее лицо.

 – Да, понимаю, – мягко вздохнул он. Его руки нежно легли ей на плечи. – У тебя прекрасная улыбка, но ты очень устала.

 Кэти обвила руки вокруг его шеи. Она понимала, что он не удовлетворен ее объяснениями, и была благодарна ему за то, что он не собирался продолжать свои расспросы.

 – Да, немного устала. Мне лучше лечь.

 – А перед сном о чем ты думаешь? – спросил он, и его голос был хриплым и дразнящим.

 Глаза Кэти загорелись в ответном блеске.

 – О сочетании цветов для кухни, – невинно ответила она.

 – Неужели? – выдохнул он нежно.

 Кэти кивнула, и легкая улыбка коснулась ее губ.

 – А о чем думаешь ты?

 – Об оптовой цене на ананасы.

 – Лжец, – прошептала она, устремив взгляд на чувственные губы, которые приближались к ней.

 – Желтый? – выдохнул он около ее губ.

 – Кто, ананас?

 – Цвет кухонных стен.

 – Нет, зеленый.

 Рамон вдруг резко отступил. Он казался добродушным и задумчивым.

 – Возможно, ты права. Зеленый – очень красивый цвет. И от него не устаешь.

 Он взял ее за руку и повел по направлению к дому, нежно поглаживая ее по щеке.

 – Подумай об этом сегодня ночью.

 Кэти сделала несколько нерешительных шагов, затем повернулась, глядя на Рамона с откровенным разочарованием.

 Его белоснежные зубы сверкнули в ленивой усмешке, когда он вопросительно поднял бровь:

 – Ты хочешь еще чего-нибудь? Наверное, другую тему для размышлений в постели?

 Кэти почувствовала мощный сексуальный магнетизм, который он излучал. Она была не в силах сопротивляться. Создавалось впечатление, что даже его бархатный голос дотягивается до нее и обволакивает теплым облаком.

 – Подойди ко мне, Кэти, и я дам это тебе.

 Все тело Кэти вспыхнуло, когда она шагнула в его манящие объятия. Суматоха последнего часа, дикие скачки настроения от желания до унижения и ярости, а теперь и вот эта ласка – все завертелось перед глазами Кэти, когда руки Рамона сомкнулись вокруг нее.

 Желая уверить и Рамона, и себя, что все окончится хорошо, Кэти целовала его с такой неистовой настойчивостью, что его сильное тело задрожало и он слегка ослабил свои объятия.

 Он начал лихорадочно целовать ее лицо, лоб, глаза и шею.

 И прежде чем его губы обрушились на нее с последним, сокрушительным поцелуем, ей показалось, что он прошептал:

 – Я люблю тебя, Кэти.