• Современная серия, #2

Глава 51

 В ожидании Мередит Мэтт нетерпеливо мерил шагами вестибюль Она появилась только к семи, опоздав на полчаса Мэтт рывком распахнул дверь, сжал ее в объятиях и разъяренно прошипел.

 — Черт возьми, если намереваешься опаздывать каждый раз, да еще торчать в таких местах, где подложены бомбы, предупреждай, по крайней мере, что с тобой все в порядке!

 Он чуть отстранил Мередит, намереваясь хорошенько ее встряхнуть, но тут же пожалел о своем взрыве, охваченный угрызениями совести. Она выглядела совершенно измученной.

 — Прости, — шепнула она. — Просто не подумала, что ты будешь так волноваться.

 — У меня, видимо, слишком разыгрывается воображение, когда речь идет о тебе, — вздохнул Мэтт, улыбаясь, чтобы смягчить резкость приветствия, и повел ее в гостиную, самую уютную комнату, откуда открывался впечатляющий вид на панораму города.

 — Я почти весь остаток дня провела в полицейском участке, — объяснила Мередит, устраиваясь на кожаном диване, — хотела дать им информацию, которая могла бы оказаться полезной. А когда приехала домой, чтобы переодеться и ехать сюда, позвонил Паркер, и мы почти час проговорили.

 Мередит смолкла, вспоминая последнюю беседу с Паркером. Никто из них не упомянул о ночи, проведенной Паркером в квартире Лайзы. По натуре Паркер не был лгуном, и именно это уклончивое молчание убедило Мередит, что отношения его и Лайзы отнюдь нельзя назвать платоническими. Как странно, что между этими людьми, обычно не выносившими друг друга, что-то есть! Но у Мередит не было обиды на них.

 Перед тем как повесить трубку, Паркер пожелал ей счастья таким многозначительно-встревоженным тоном, словно очень сомневался в том, что она будет счастлива с Мэттом. О самом Мэтте он почти не говорил, если не считать того, что жалеет о драке.

 — Единственное, о чем я жалею еще больше, — сухо заключил он, — что промахнулся.

 Остаток времени они говорили только о делах Очнувшись от раздумий, Мередит сказала:

 — Прости, что отвлеклась. Просто кошмарный день, с начала до конца.

 — Хочешь рассказать обо всем?

 Мередит взглянула на него, в который раз потрясенная аурой спокойной властности, абсолютной уверенности в себе, окружавшей его. Даже одетый в простые темные брюки с белой сорочкой, распахнутой у ворота, с рукавами, закатанными до локтей, Мэтью Фаррел положительно излучал несгибаемую силу и мощь, отраженные в каждой черточке его лица.

 И все же, думала она с невольной улыбкой, в постели она может заставить этого сильного мужчину стонать от желания и сжимать ее в объятиях с отчаянно-жгучей страстью. Как хорошо сознавать это! Какое счастье любить его и быть им любимой!

 Его вопрос вернул ее к менее приятным мыслям.

 — Может, тебе лучше постараться забыть об этом дне?

 — Я чувствую себя виноватой в том, что обременяю тебя своими проблемами, — вздохнула Мередит, потому что как никогда нуждалась в его совете и ободрении Губы Мэтта вздрогнули, и в голосе послышались бархатно-чувственные нотки.

 — Да я ночи напролет лежу без сна и только мечтаю о той минуте, когда ты снова надумаешь взвалить на меня все, что тебя обременяет.

 Он разглядел предательские ответные искорки в ее глазах, улыбнулся и, не пытаясь снова отвлечь ее, предложил:

 — Давай все же послушаем, как прошел день.

 — Собственно говоря, итог можно подвести в нескольких словах, — вздохнула она, подбирая под себя ноги. — И самое неприятное то, что акции упали на три пункта.

 — Они снова поднимутся, как только об угрозе взрыва все забудут, — заверил Мэтт.

 Мередит, кивнув, продолжала:

 — Утром звонил председатель совета директоров. Они требуют от меня объяснения насчет субботней ночи. Я как раз говорила с ним, когда сообщили о первой бомбе, поэтому мы так и не закончили разговор.

 —  — История с бомбами на некоторое время отвлечет их.

 Сделав слабую попытку пошутить, Мередит добавила:

 — Думаю, все-таки нет худа без добра. Отводя глаза от пристального взгляда Мэтта, она посмотрела в окно.

 — Что еще тебя тревожит?

 По настойчивому тону было очевидно, что Мэтт прекрасно проник в ее настроение и твердо намеревался узнать причину волнения Мередит. Вне себя от смущения, Мередит тихо спросила:

 — Не можешь ты подождать еще немного, пока я смогу занять деньги на покупку хаустонского участка? Паркер нашел нам другого кредитора, но сегодня, когда этот банкир услышал о бомбах, позвонил Паркеру и отказался от сделки. Говорит, что желает выждать и посмотреть, как пойдут дела у «Бенкрофт» месяца через два.

 — Со стороны Рейнолдса было крайне благородно вывалить на тебя сегодня еще и это, — язвительно заметил Мэтт.

 — Он позвонил, чтобы убедиться, что все в порядке, и попросить прощения за субботнюю драку. А… а остальное… разговор о деньгах возник, потому что завтра мы должны были собраться и обсудить условия займа. Паркеру пришлось объяснить, что кредитор отменил встречу.

 В этот момент из пейджера понеслись громкие пронзительные гудки. Мередит потянулась к оставленной на диване сумочке, прочитала сообщение и с тихим, отчаянным стоном откинула голову на спинку и закрыла глаза.

 — Только этого мне и не хватало сегодня для полного счастья.

 — Что случилось?

 — Это отец, — вздохнула она, нерешительно глядя на Мэтта. Теплый свет мгновенно погас в его глазах при упоминании о Филипе, челюсти упрямо , сжались. — Он просит меня позвонить. В Италии два или три часа ночи. Либо хочет просто поздороваться со мной, либо наконец ему на глаза, попалась газета.

 Отец, как оказалось, был в римском аэропорту в ожидании вылета домой, и когда в трубке раздался Оглушительный голос, Мэтт нахмурился, а Мередит сжалась.

 — Что, черт возьми, ты придумала?! — взорвался отец, как только телефонистка соединила их.

 — Успокойся, пожалуйста, — начала Мередит, но ничто уже не могло удержать Филипа.

 — Ты, кажется, просто спятила! — орал он. — Стоило оставить тебя всего на пару недель, и твоя физиономия мелькает во всех газетах рядом с рожей этого ублюдка, и тут же начинаются угрозы…

 Проигнорировав упоминание о Мэтте, Мередит попыталась успокоить отца, подумав, что он так разбушевался из-за сегодняшних событий.

 — Не стоит доводить себя до удара, — взмолилась она, изо всех сил стараясь держать себя в руках. — Все три бомбы нашли и убрали, никому не причинили вреда…

 — Три! — Заревел он. — Три бомбы?! О чем ты говоришь?!

 — А ты о чем? — осторожно осведомилась она, но было уже поздно.

 — О той ложной тревоге в Нью-Орлеане, — объявил он, и по голосу Мередит поняла, что отец теряет последние капли терпения.

 — Так было три бомбы? Когда? Где?

 — Сегодня. В Нью-Орлеане, Далласе и здесь.

 — А что с торговлей?

 — То, чего и следовало ожидать, — сообщила она деловитым и ободряющим голосом. — Пришлось закрыть магазины на целый день, но завтра все образуется. Я уже работаю над планом специальной распродажи. Отдел рекламы хочет назвать ее взрывной распродажей, — попыталась она пошутить.

 — А наши акции?

 — К концу дня упали на три пункта.

 — Но Фаррел?! — с новым приливом ярости потребовал отец. — Тебе нужно держаться как можно дальше от него, черт возьми! Никаких пресс-конференций, вообще ничего!

 Он так громко кричал, что Мэтт слышал каждое слово, и Мередит с беспомощной мольбой посмотрела на мужа, но, вместо того чтобы ободряюще улыбнуться ей, он молча выжидал. Ждал, что она откажется выполнять приказы отца, и когда этого не произошло, отвернулся и, подойдя к окну, встал к ней спиной.

 — Послушай, — просила Мередит дрожащим голосом, — нет смысла доводить себя до очередного сердечного приступа.

 — Не смей говорить со мной как с выжившим из ума инвалидом! — предупредил он, но голос звучал натянуто, и Мередит показалось, что он глотает таблетки. — Я жду ответа насчет Фаррела.

 — Не думаю, что стоит обсуждать это по телефону.

 — Прекрати заговаривать мне зубы, будь ты проклята! — буйствовал он, и Мередит поняла, что лучше объяснить все начистоту и не пытаться откладывать разговор, поскольку отец из-за ее уклончивости все больше выходил из себя.

 — Хорошо, раз ты этого хочешь, — спокойно произнесла она и остановилась, лихорадочно соображая, как лучше все объяснить. Видимо, стоит прежде всего избавить его от тревог по поводу того, что дочь обнаружила подлость, которую он сделал одиннадцать лет назад, разлучив ее с мужем, и потому Мередит начала именно с этого:

 — Я понимаю, что ты любишь меня и сделал то, что считал нужным, одиннадцать лет назад, но…

 Филип ничего не ответил, поэтому Мередит осторожно добавила:

 — Я говорю о телеграмме, которую ты послал Мэтту, Ту, где сообщалось, что я сделала аборт и подаю на развод. Я все знаю об этом…

 — Где ты сейчас, черт побери? — с подозрением осведомился отец.

 — Дома у Мэтта.

 Голос отца дрожал от ярости и еще, как показалось Мередит, от страха. Панического страха.

 — Я возвращаюсь домой. Самолет вылетает через три часа. Держись от него подальше! Не доверяй ему!

 Ты не знаешь этого человека! — И с уничтожающим сарказмом добавил:

 — Попробуй продержаться и не вылететь в трубу до того, как я успею оказаться в Чикаго.

 Он с силой швырнул трубку, и Мередит, медленно повесив свою, взглянула на Мэтта, по-прежнему стоявшего к ней спиной и словно обвинявшего ее за то, что она не встала открыто на его сторону.

 — Ну и денек! — с горечью пробормотала она. — Полагаю, ты разозлился, потому что я не сказала ему всей правды.

 Мэтт, не оборачиваясь, поднял голову и устало потер затекшую шею.

 — Нет, Мередит, — упавшим голосом произнес он. — Просто пытаюсь убедить себя, что ты не отступишься от меня, когда он вернется, не начнешь сомневаться во мне или, что хуже, не станешь взвешивать, что приобретешь и что можешь потерять, оставшись со мной.

 — О чем ты? — удивилась Мередит, подходя к нему.

 Мэтт мрачно, исподлобья оглядел Мередит.

 — Все это время я пытался представить, что он сделает, когда приедет и обнаружит, что ты решила остаться со мной. И только сейчас понял.

 — Мэтт, — мягко повторила она, — о чем ты?

 — Твой папаша собирается выкинуть козырную карту. Он заставит тебя сделать выбор — я или он, «Бенкрофт энд компани» вместе с постом президента или ничего, если ты предпочтешь меня. И я не уверен, — добавил он, прерывисто вздыхая, — какой путь ты выберешь.

 Мередит была слишком измучена, слишком устала, чтобы задумываться над еще не возникшей проблемой.

 — До этого не дойдет, — пообещала она, поскольку была твердо уверена в том, что убедит отца примириться с Мэттом.

 — Кроме меня, у него никого нет, и отец по-своему любит меня, — дрожащим голосом уговаривала она Мэтта, умоляя его не осложнять и без того непростую ситуацию. — И поэтому он будет рвать и метать и даже угрожать мне, но когда-нибудь обязательно остынет и смирится. Мэтт, пожалуйста, поставь себя на его место. Представь, что твоя восемнадцатилетняя Дочь, которую ты всю жизнь охранял от грубой реальности и уродств жизни, встречает мужчину гораздо старше себя, которого ты считаешь охотником за приданым. И этот мужчина лишает ее девственности и награждает ребенком. Что бы ты испытывал к нему?

 Немного поколебавшись, Мэтт сухо признался:

 — Я бы возненавидел его!

 И в тот момент, когда Мередит показалось, что она выиграла спор, Мэтт добавил:

 — Но попытался бы примириться с ним ради дочери. И уж точно не стал бы калечить ей жизнь, заставляя ее думать, что муж бросил ее, не стал бы подкупать его, чтобы он действительно ушел.

 Мередит тяжело вздохнула:

 — Он и это сделал?

 — Да. В тот день, когда мы впервые приехали к тебе домой.

 — И что ты ответил?

 Мэтт посмотрел в огромные встревоженные глаза, ободряюще улыбнулся и обнял ее.

 — Я сказал, — пробормотал он, наклоняя голову, чтобы прижаться к ее губам, — что ему не стоит вмешиваться в нашу жизнь. Но, — продолжил он хрипло, покусывая мочку ее уха и ощущая, как она тает в его объятиях, — немного не такими словами.

 Наступила полночь, когда Мэтт проводил ее к машине. Усталая после трудного дня и опьяненная его ласками, Мередит нехотя уселась за руль.

 — У тебя хватит сил вести машину? — спросил он, не давая ей закрыть дверцу.

 — Едва-едва, — мечтательно улыбнулась она, вставляя ключ в зажигание. Мотор заработал одновременно с радио и обогревом.

 — В пятницу я даю вечер в честь вокального состава оперы «Ночной призрак», — сообщил он. — Придут многие из твоих знакомых. Моя сестра тоже будет и не мешало бы, пожалуй, позвать твоего адвоката. Думаю, эти двое неплохо поладят.

 Он поколебался, словно боясь задать вопрос, и Мередит шутливо объявила:

 — Если это приглашение, я вынуждена согласиться.

 — Я не хочу, чтобы ты была гостьей. Сбитая с толку и сконфуженная, Мередит уставилась на руль.

 — Вот как?

 — Я хотел бы, чтобы ты была хозяйкой в моем доме, Мередит.

 И тут она поняла причину его колебаний. Мэтт просил ее выполнить роль хозяйки и тем самым неофициально объявить, что они по-прежнему муж и жена. Взглянув в бездонные серые озера его глаз, она беспомощно улыбнулась:

 — Черный галстук7?

 — Да, а почему ты спрашиваешь?

 — Потому, — лукаво улыбнулась она, — что, хозяйке крайне важно быть одетой, как полагается к случаю.

 С похожим на смех стоном Мэтт вытащил ее из машины, обнял и завладел губами в долгом страстном поцелуе, не зная, как еще выразить благодарность и облегчение. Он продолжал целовать ее, когда диктор объявил по радио, что тело Станисласа Шпигальски, арестованного за мошенничество и обман клиентов, среди которых были Мэтью Фаррел и Мередит Бенкрофт, найдено в канаве на обочине проселочной дороги, недалеко от Бельвиля, штат Иллинойс.

 Мередит, отпрянув, потрясение уставилась на Мэтта.

 — Ты слышал?!

 — Да, еще днем.

 Его полнейшее безразличие и то, что он ни слова не сказал ей, показались Мередит несколько странными, но усталость лишила ее способности мыслить здраво, и кроме того, губы Мэтта вновь припали к ее губам.