• Современная серия, #8

Глава 52

 – Тебе повезло, – шепнула Кейт. – В кухне все еще горит свет.

 – С каких пор это считается удачей? – удивился Митчел, следуя за ней по широкому коридору, где с обеих сторон располагались офисы.

 – Просто это означает, что кто-то готовит нам ужин и этот ужин наверняка будет съедобным, – пояснила она, бросив через плечо смеющийся взгляд и распахивая широкие двери из нержавеющей стали, скрытые за антикварным дубовым экраном с инкрустацией черного дерева.

 Митчел увидел небольшую компанию, по-видимому, все еще праздновавшую благополучное возвращение Дэнни. Вместо того чтобы идти за Кейт, он вернулся в коридор, где висели фотографии в рамках, таблички и вырезки из газет и журналов, которые он успел заметить пока шел сюда.

 Выставка показалась ему весьма впечатляющей, судя по многочисленным наградам, которые получил ресторан, и статьям, посвященным самим владельцам. Экспонаты были расположены в хронологическом порядке, так что он добрался до хвалебных рецензий о Кейт, только оказавшись в самом конце коридора. Судя по статьям, Кейт еще больше повысила репутацию ресторана, а прочтя последнюю, Митчел ощутил странную гордость, хотя, если разобраться, какое ему дело до того, что ее назвали чикагским ресторатором года?

 Кейт вернулась с кухни, когда он еще только дочитывал статью из «Трибюн». Он только сейчас заметил, что на ней рыжевато-коричневые джинсы и зеленый свитер под цвет глаз, с вырезом лодочкой, то и дело норовившим обнажить плечи. Длинные волнистые волосы и мягко покачивающиеся на ходу бедра придавали ей вид женственный, величественный и одновременно неотразимо сексуальный.

 – Помню, как ты тряслась от страха, что не сможешь управлять рестораном, – заметил Митчел, кивнув в сторону статьи, – но взгляни только, чего добилась!

 – Первые несколько месяцев я натворила дел и наверняка бы сдалась, если бы не Дэнни. Я должна была добиться всего ради нас обоих, – пояснила она, прежде чем повести его в ближайшую к входу часть ресторана.

 Они прошли мимо стола метрдотеля, Кейт щелкнула выключателем, и мягкий свет озарил стильный вестибюль с резной стойкой бара, занимавшей две стены. Несмотря на размеры, помещение было очень уютным.

 – Я попросила Тони принести ужин сюда, – бросила она на ходу.

 Направляясь к бару, Митчел неожиданно вспомнил, как она выглядела за столом на вилле во время ужина при свечах у моря. Теперь, глядя на нее, он понял, почему в ту ночь она казалась такой хладнокровной и уверенной в себе.

 Кейт украдкой наблюдала, как он осматривается. Поверить невозможно, что Митчел стоит всего в нескольких футах от нее! День, начавшийся жутким кошмаром, заканчивался как лучший в ее жизни: что бы ни сказал Митчел, отныне он навсегда останется частью жизни ее сына. Он успел снять наверху галстук и пиджак, закатать рукава и расстегнуть верхние пуговицы рубашки. А когда повесил пиджак на спинку стула, Кейт вдруг вспомнилась та ночь на вилле в Ангилье, когда Митчел тоже повесил пиджак на стул, а потом ушел в такой спешке, что совсем про него забыл.

 В желудке что-то судорожно сжалось. В голове теснились неприятные, болезненные вопросы. Вопросы, которые ей не хотелось задавать, ответы на которые не хотелось слышать... а если бы и услышала, скорее всего, просто не поверила бы. Очевидно, ради них самих будет лучше тщательно избегать всяких споров, обсуждений, напоминаний и взаимных обвинений. Пусть, если хочет, сорвет на ней злость за то, что скрыла существование Дэнни, но на все остальное наложен запрет.

 Кейт была готова придерживаться своего решения и заставить Митчела последовать своему примеру. А если это окажется невозможным, она сделает вид, будто ничего особенного не произошло, и убедит его в этом.

 Предположив, что ответ на следующий вопрос будет положительным, Кейт зашла за стойку бара.

 – Хочешь выпить?

 – Да, – кивнул Митчел, рассматривая ее в зеркале.

 Кейт помнила, что он пил водку, и поэтому автоматически потянулась к самой дорогой марке, но тут же отдернула руку в запоздалой попытке не думать о прошлом. Оглянувшись, она вежливо осведомилась:

 – Что будешь пить?

 Он пригвоздил ее мрачным взглядом:

 – Можно подумать, ты не знаешь?

 Кейт снова повернулась к полкам.

 – Очевидно, ты по-прежнему предпочитаешь водку, – сухо заключила она.

 – А ты по-прежнему очень красива.

 Пальцы Кейт застыли на горлышке бутылки. Немного погодя она осторожно сняла бутылку с полки и потянулась к стакану.

 – Я не подозревала, что ты считаешь меня красивой.

 – Черта с два!

 Кейт отлично понимала, что красивой ее назвать трудно, в лучшем случае – яркой, и то из-за рыжих волос. И если не считать комплимента ее ножкам в ту ночь, когда они отправились в казино, Митчел никогда не комментировал ее внешность... Нет, неправда! В постели он осыпал ее нежными словами, превозносил до небес, когда гладил и ласкал...

 Дойдя до этого места в своих размышлениях, Кейт твердо запретила себе думать о таких глупостях, выбросила их из головы и насыпала льда в стакан, после чего налила себе бокал красного вина и обернулась к собеседнику.

 – Давай поговорим о Дэнни, – предложила она с чересчур жизнерадостной улыбкой и, выйдя из-за стойки, кивнула на два маленьких диванчика с темно-красной обивкой, стоявших по обе стороны овального коктейльного столика.

 Митчел последовал за ней. Она поставила его стакан и положила бумажную салфетку перед одним из диванчиков, а сама подошла к другому и уселась, подобрав ноги. Митчел положил ногу на ногу и сделал первый глоток.

 – Что бы ты хотел узнать о Дэнни? – продолжила она, как только он попытался поставить стакан.

 Но у Митчела уже сложился собственный план разговора, и он не собирался позволить ей отвлекать его вопросами. Однако прежде чем начать, он действительно хотел кое-что спросить о Дэнни.

 – Сегодня в спальне он болтал без умолку, а потом вдруг замолчал и уставился на меня, словно не мог выговорить ни слова, хотя старался изо всех сил.

 – А завтра, – добавила Кейт, – он полностью перейдет на свою детскую тарабарщину, и ты не сможешь понять ни единого слова. А если чересчур разволнуется, вообще может онеметь, и будет смотреть на тебя в немом отчаянии. Если это случится в твоем присутствии, тихо скажи: «Дорогой, вспомни, сколько слов ты знаешь».

 – И это поможет?

 – Очень часто помогает.

 – Может, у него какая-то проблема с речью?

 – О нет, он настоящий оратор, – заверила Кейт. – Просто его речевые способности опережают возможности мозга переводить его мысли в слова. Кроме того, у него превосходная координация. Это он унаследовал от тебя вместе с внешностью и даром усваивать языки.

 Митчел положил руку на спинку дивана и небрежно осведомился:

 – А чей у него характер?

 – Твой, – не задумываясь, ответила Кейт.

 – Какое облегчение. Отныне я не боюсь вложить стакан в его руку.

 Его намеренное напоминание об их стычке на благотворительном вечере притушило улыбку Кейт.

 – Пожалуйста, не нужно, – предупредила она. – Все это в далеком прошлом, и та вода давно утекла.

 – Вероятно, ты права, но хотя бы из-за Дэнни мы не можем об этом умалчивать. Просто попробуем войти в эту воду, вместо того чтобы пытаться друг друга утопить.

 – Что же именно ты предлагаешь?

 – Честность и сдержанность.

 Кейт в настороженном молчании смотрела на него.

 – Тогда я начну первым, – вызвался Митчел и, дождавшись легкого кивка, добавил: – Хорошо, тогда начнем. Ты не сообщила мне о своей беременности по двум причинам: мой отказ иметь детей от бывшей жены и мое обращение с тобой во время нашей последней встречи. О первом мы поговорим позже. Насчет второго... я готов извиниться за свое непростительное поведение и заверить, что такого больше не повторится.

 Кейт посмотрела на него поверх краев бокала и решила проверить, насколько правдивы его слова относительно честности и сдержанности. Что же, сейчас все будет ясно...

 – Я предпочла бы не извинение, а объяснение, – очень вежливо заметила она.

 – Достаточно справедливо. Если бы ты подплыла ко мне с той же кокетливой миной и заявила, что пять минут назад обручилась с кем угодно, кроме Эвана Бартлетта, я бы крайне учтиво и крайне неискренне поздравил тебя и пожелал всего самого лучшего. Знай я о твоей помолвке с Бартлеттом дольше двадцати секунд до того, как ты встала передо мной с тем же игривым выражением лица, я не дал бы тебе удовольствия видеть свою реакцию на столь «радостное» сообщение. К сожалению, все пошло не так, как мы ожидали.

 Митчел потянулся к салфетке, зная, что Кейт будет легче солгать, если не почувствует на себе его взгляда.

 – У меня произошла неприятная история с Бартлеттами. Эван рассказывал тебе об этом?

 – Да, – кивнула Кейт. – Он рассказывал, как ты относишься к нему и почему.

 Довольный ее ответом Митчел вскинул голову и вознаградил ее искренность еще одним откровенным объяснением:

 – Я отказывался иметь ребенка от Анастасии, зная, что даже в этом случае она не пожертвует своей свободой и не изменит образа жизни. Она сидела на наркотиках, и ситуация все больше выходила из-под контроля. Вскоре она окончательно сорвалась с катушек. Вернулась из Парижа с двумя щенками йоркширского терьера, одетыми в наряды из собачьих бутиков, постоянно играла с ними и повсюду брала с собой. Несколько месяцев они были главным в ее жизни, после чего она потеряла к ним всякий интерес и уже не обращала внимания на бедняжек. Когда они по-прежнему попытались бегать за ней по пятам, она стала раздражаться и вскоре кому-то их отдала, решила, что вместо этого ей нужны лошади, и купила двух чистокровных коней, к которым ни разу не подошла. Потом ей захотелось ребенка.

 – Но с детьми все по-другому. Они берут в плен твое сердце. Если она быстро остыла к щенкам или лошадям, еще не известно, произошло бы то же самое с ребенком. Может, она не стала бы равнодушной матерью.

 – Может, и нет, но в то время у меня были еще и иные причины не иметь детей. Я считал это слишком большим риском, тем более что не знал, какие гены ношу. Судя по тому, что Бартлетт рассказал тебе о моем детстве, ты должна понять, почему я испытывал подобные чувства.

 Ошеломленная тем необычным обстоятельством, что он готов открыть ей свою душу, чувствуя, как болит сердце за человека, пережившего столько бесполезных страхов и столько отчаяния, Кейт опустила глаза, подумав, что Митчел был прав, настаивая на разговоре. И потому решила, что ей тоже нечего скрывать.

 – Мне ни к чему расспрашивать о тебе. Я и без того все знаю. Эван рассказал только о том, как Уайатты избавились от тебя в детстве. Но мне известна и вся твоя последующая жизнь.

 – А именно?

 – Сейчас объясню, – улыбнулась она, разглядывая его из-под опущенных ресниц. – Я знаю, что ты с восьми лет побил все школьные спортивные рекорды. Знаю, что ты отлично учился по всем предметам, если не считать рисования. Знаю, что тебе некуда было ехать, когда школы закрывались на каникулы, поэтому ты оставался с кем-то из преподавателей или со смотрителем, а летом отправлялся в лагерь. Знаю, что школьникам полагалось писать домой дважды в месяц, а ты писал смотрителю из своей прежней школы. Я также знаю, что ты интересовался религией в самом широком смысле, но ни одной в особенности. И менял ее в каждой очередной школе. – Склонив голову набок, она лукаво спросила: – Может, тебя увлекала теология?

 – Нет. Я просто старался проводить в церкви как можно меньше времени. И поскольку в пансионах посещение церкви вменялось в обязанность, я менял верования в зависимости от того, какая церковная служба оказывалась всего короче.

 – Но иудаизм требует много времени.

 – Вовсе нет, когда поблизости нет ни одного раввина.

 Кейт рассмеялась, и губы Митчела чуть дернулись в ответной улыбке. Но только до тех пор, пока он не осознал, что даже через три года по-прежнему беспомощно барахтается в сетях этих рыжих волос и захвачен в плен сверкающими изумрудными глазами в обрамлении светлых ресниц.

 Митчел поспешно притушил улыбку и быстро поднес ко рту стакан. Очевидно, ей известно только то, что было в его школьных документах. Интересно, каким образом ей удалось в них заглянуть?

 Но тут Кейт, вдруг став серьезной, выпалила нечто такое, отчего Митчел разом насторожился:

 – И я знаю, кто такой Калли. Иначе не согласилась бы оставить с ним Дэнни. Каллиорозо стали для тебя чем-то вроде семьи.

 – Где ты раздобыла эти сведения?

 – Детективы, расследовавшие убийство твоего брата, собрали на тебя досье.

 – Да, Эллиот мне говорил. Как ты его достала?

 – На следующий день после моего возвращения с Сен-Мартена Грей пригласил меня в свой офис «поболтать». У него было собрано толстенное досье, включая наши снимки с Сен-Мартена. Он и сказал, что ты главный подозреваемый в том деле.

 – И какого дьявола он ожидал узнать от тебя?

 – Он спрашивал, как долго мы знакомы и что ты рассказывал мне о своем брате.

 Кейт помедлила, неожиданно отвлекшись хмурой гримасой на красивом лице Митчела, потому что в этот момент он удивительно походил на расстроенного Дэнни, разве что выглядел при этом куда более грозным.

 – Так или иначе, через четыре месяца после того дня я оказалась в ужасном положении. Беременна ребенком, чей отец был для меня полнейшей тайной. Я вспомнила то досье, отправилась в офис Грея Эллиота и попросила разрешения просмотреть документы. С точки зрения этики он не мог позволить мне сделать это. Но поскольку к тому времени убийство твоего брата уже было раскрыто, вряд ли это досье могло ему пригодиться.

 – Он не имел права никому его показывать.

 – Радуйся, что он все-таки сделал это, – посоветовала Кейт. – До того дня мне в голову не приходило, что я смогу полюбить своего ребенка. Но, прочтя все, что содержалось в досье, я поняла тебя. Поняла, почему тебе потребовалось сквитаться с Бартлеттами, и почему ты ухватился бы за любой шанс это сделать... даже соблазнив меня.

 Шок и растерянность вытеснили в Митчеле все остальные эмоции. Внешне спокойный, но напряженный, как струна, он изучал ее, оценивая выражение лица, жесты, рассуждения, в поисках фальши. Но она продолжала говорить, и он не смог услышать ни одной лживой нотки, и это причиняло такую боль, что он почти желал, чтобы она оказалась лгуньей, и одновременно страстно мечтал, чтобы каждое слово оказалось правдой.

 – Нужно отдать тебе справедливость, – говорила она, не ведая о том хаосе, который творится в душе Митчела, – ты был очень откровенен в ту первую ночь на вилле в Ангилье. Дал ясно понять, что не желаешь делить со мной что-либо, кроме постели... и утаивал даже самую незначительную информацию вроде имени твоего брата и количества языков, которые знаешь. На Сен-Мартене ты прямо заявил, что не желаешь сложностей и даже если я готова переспать с тобой, продолжения не последует. Я мечтала о волшебстве между нами, иначе не согласилась бы. А когда ты понял, что я не шучу, мгновенно изменил тактику и убедил меня, что это волшебство существует. А потом ты уложил меня в постель и сделал все, чтобы я поверила тебе. Я твердо знала, что влюбилась, и ты, похоже, это понял. Но, так или иначе, позволил мне уехать в Ангилью на встречу с Эваном, прекрасно зная, что должно произойти и что скажет мне Эван. Кстати, это было омерзительно и подло.

 Кейт помолчала, ожидая его реакции, но он безмолвно кивнул, смирившись с ее осуждением и прося продолжать. Поэтому она беспрекословно послушалась:

 – Я не нашла в себе сил простить ни тебя, ни ребенка в своем чреве, пока не прочла досье. И только тогда, – объяснила она, без всякой враждебности глядя на него, – я осознала, что ты не хотел мне зла. Просто тебе выпала единственная в жизни возможность отомстить, от которой ты не смог отказаться. Мало того, прочтя это досье, я ощутила некоторое удовлетворение, потому что оказалась именно твоим орудием мести.

 Мысленно умоляя ее продолжать, Митчел глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и тихо заметил:

 – У тебя очень преданная, всепрощающая натура, Кейт.

 Рука Кейт дрогнула.

 Неужели в его голосе действительно прозвучало нечто вроде нежности?

 Она пристально уставилась на него, но красивое лицо было сдержанным, внимательным... И больше ничего...

 – Собственно говоря, – чуть резковато бросила она на случай, если он заметил ее мгновенную слабость, – дело было в фото, снятом на пристани в Сен-Мартене в тот день, когда я уехала с Эваном. В эту минуту для меня все изменилось.

 – Так в чем же причина?

 – На этой полицейской фотографии были дата и время. Пять сорок пять. И ты ждал меня. Пока я не увидела снимок, мне в голову не приходило, что ты был в тот день на пристани.

 Выражение лица Митчела оставалось прежним, но он только что впервые отметил слабое место в ее логике. Настолько слабое, что ставило под сомнение всю остальную исповедь.

 Кейт тем временем допила вино и сухо заметила:

 – У тебя просто дар изобретать дьявольские планы мести. Реакция Эвана на вилле оказалась именно такой, на которую ты рассчитывал.

 Митчел вопросительно вскинул брови:

 – В самом деле? Не объяснишь, что же все-таки случилось?

 Его абсолютная невозмутимость, наконец, задела Кейт.

 – Думаю, не стоит, – процедила она.

 – Прости. Мне не стоило спрашивать. В конце концов, это касается исключительно тебя и Эвана.

 Кейт тихо ахнула. Последней фразой он отрекся от всякой ответственности за все случившееся на вилле, что было совершенной и возмутительной несправедливостью.

 Не имея ни малейшего представления, что эта реплика была всего лишь словесной приманкой, подвешенной перед ее носом истинным экспертом в подобных вопросах, Кейт мгновенно попалась на крючок и решила, что заслуживает возможности высказать, как бесчеловечно он поступил с ней. К сожалению, откровенность не принесла бы ей ничего хорошего. Ей пришлось бы вновь испытать давно забытое унижение. Поэтому она упорно смотрела в пустой бокал, рассеянно поворачивая его за ножку.

 – В тот день, уехав из «Энклейв», я отправилась прямиком на виллу и сложила вещи, как послушная маленькая идиотка, после чего стала ждать Эвана. Когда он приехал, я сразу призналась, что встретила тебя и думаю, что между нами возникло нечто особенное...

 Но тут Митчел перебил ее, тихо, но непререкаемо приказав:

 – Смотри на меня.

 Кейт машинально повиновалась, предположив что, он хочет сказать ей нечто важное. Но вместо этого он просто кивнул и велел:

 – Продолжай.

 Только тогда она заподозрила, что небрежная поза и учтивое, бесстрастное выражение были деланными и что он тщательно взвешивает все ею сказанное. Кейт стало неприятно, и голос зазвучал чуть резче.

 – Не пытаясь перечислить откровения в порядке их душераздирающего эффекта, Эван объяснил, что встречался с тобой на дне рождения Сесила Уайатта, назвал тебе мое имя и упомянул, что мы вместе собираемся отдохнуть на Ангилье в клубе «Айленд». Он также рассказал мне о твоем детстве и причинах, по которым ты ненавидишь его отца и его самого. Потом спросил: знаю ли я, что ты гостишь на яхте Зака Бенедикта, строишь дом на Ангилье и живешь в Чикаго вместе с Кэролайн Уайатт? – До сих пор, поражаясь собственной глупости, она тихо заключила: – Но я так сходила с ума по тебе, что не придала значения его словам... если не считать одной вещи, для которой не смогла найти извинения.

 – Какой же именно? – сухо поинтересовался он. Кейт, помолчав, поставила на столик свечу.

 – Я никак не могла взять в толк, почему ты позволил мне распространяться о Чикаго, будто сам там никогда не был. Даже спросил меня, сколько часов лёта из Чикаго до Сен-Мартена. Насколько я знаю, существуют только две причины, почему мужчина скрывает от женщины тот факт, что живет в одном с ней городе: либо он женат, либо не собирается встречаться с ней, когда оба вернутся в этот самый город. Мне очень хотелось верить, что у тебя имеется третья причина, поэтому знаешь, что я сделала?

 Митчел подошел сзади, положил руки ей на плечи и привлек к себе.

 – И что ты сделала? – спросил он, касаясь губами ее волос.

 Кейт устремила неподвижный взгляд прямо перед собой.

 – Позвонила тебе в «Энклейв» узнать, в чем дело. Мне сказали, что ты выписался. Я посчитала это ошибкой, потому что помнила, как ты стоял на лоджии и просил, чтобы я «поспешила», – продолжала Кейт, безуспешно стараясь сохранять спокойствие. – И вот я, с чемоданами и сумками, стою на вилле лицом к лицу с гнусной правдой: ты соблазнил меня, чтобы сквитаться с Эваном. Отослал на виллу, чтобы порвать с ним. Твердил, чтобы я скорее торопилась назад, а тем временем выписался из отеля. – Она с трудом перевела дыхание, едва найдя в себе силы договорить до конца. – Я выплакалась на плече Эвана, и когда слез уже не осталось, заснула мертвым сном.

 Но вместо того чтобы спорить или хотя бы сделать вид, что раскаивается, Митчел недоуменно пробормотал:

 – Ты считала, что влюблена в меня и, однако, всего через несколько дней подошла ко мне на вечере с обручальным кольцом Бартлетта на пальце и с самым самодовольным видом подставила мне щеку для поцелуя!

 Его впечатление о том, что она испытывала в тот вечер, было настолько неверным, что Кейт, уже готовая расплакаться, едва не рассмеялась, так что она поспешно вскочила, пытаясь взять себя в руки.

 – Я часами репетировала эту сцену вместе со своей подругой Холл и, зная, что ты там будешь. Но самодовольство – вовсе не то, что я старалась передать, – улыбнулась она, потянувшись к его стакану. – Позволь я налью тебе еще немного водки и пойду узнать, что у нас на ужин.

 Но Митчел быстро отодвинул стакан и встал, зажав ее, как в капкане, между собой и столом.

 – Что же ты пыталась изобразить? – допытывался он, настолько спокойно и вежливо, что Кейт в голову не пришло, в какой хитрой ловушке она оказалась.

 – Скорее, безразличие, – ответила Кейт, стараясь не выказать волнения, особенно еще и потому, что почти касалась его сорочки. Пришлось закинуть голову, чтобы встретить его задумчивый взгляд. – Ты использовал меня как пешку в своей игре, поэтому я притворялась, будто ты значил для меня не больше, чем я для тебя.

 – Что же тогда означала твоя помолвка с Бартлеттом?

 – Эван привез кольцо в Ангилью, – поспешно пробормотала Кейт. – И надел мне его на палец, когда я заснула в слезах. В тот момент свадьба с Эваном казалась мне выходом и спасением. Однако все иллюзии продолжались несколько недель, пока я не обнаружила, что беременна. После смерти моего отца мы с Эваном ни разу не... не были вместе и, хотя обручились в тот день, когда я переспала с тобой, все же решили подождать, пока я не приду в себя. Поэтому я уже тогда точно знала, кто отец ребенка.

 – Полагаю, он разорвал помолвку, как только узнал о твоей беременности?

 – Я вижу, ничего не изменилось, – неожиданно рассердилась Кейт. – Я выкладываю всю подноготную, а ты умудряешься ничего не выдать.

 – Даю слово, что начну говорить, как только ты ответишь на два вопроса, начиная с последнего.

 – Все было не так. Он не хотел разрывать помолвку. Он требовал, чтобы я сделала аборт.

 – А ты не согласилась.

 – Совершенно верно.

 – Почему же ты на четвертом месяце беременности, увидев снимок, на котором я ждал тебя на пристани, и по-прежнему считая, будто влюблена в меня, даже не подумала позвонить и рассказать о том, что ждешь ребенка?

 – Ошибаешься. Подумала. Больше вопросов у тебя нет? Тогда прости, – бросила Кейт, упираясь ладонью ему в грудь в тщетной попытке оттолкнуть.

 Но к ее полнейшему потрясению, вместо того чтобы покорно отступить, он сжал ее плечи и продолжал удерживать на месте. При этом в голосе не звучало и тени угрозы. Скорее, недоумение.

 – Почему же ты не воспользовалась возможностью прийти ко мне и сказать, что беременна?

 – Потому что знала: даже если ты безумно увлекся мной тогда, на Сен-Мартене, и не успел забыть даже через четыре месяца, возможно, все равно потребовал бы, чтобы я сделала аборт.

 – И ты посчитала, что не стоит тратить время на выяснение отношений?

 Кейт снова подняла голову, намереваясь облить его презрением, но Митчел пристально смотрел на нее и, как ни странно, больше не походил на сурового дознавателя.

 – Я не могла рисковать.

 При слове «риск» лицо Митчела исказилось.

 – Но ты была готова рискнуть с Бартлеттом. Почему же не со мной?

 – Потому что, – растерянно прошептала она, – боялась. И была почти уверена: если ты очень постараешься, сможешь меня убедить сделать... это.

 Митчел крепче сжал ее плечи, почти грубо привлек к себе в яростном, неистовом объятии. Почему-то он верил каждому ее слову. Всему, что она открыла за последние несколько минут. Каждой душераздирающей подробности... и подумать только, что во всем виноват этот негодяй Бартлетт!

 Он оперся подбородком о ее макушку и осторожно погладил по спине, воскрешая, казалось, давно забытые воспоминания о волшебных часах, проведенных на Сен-Мартене. Каждое было сладостнее и трогательнее предыдущего.

 В двери показался официант с подносом, нагруженным блюдами, увидел Кейт в объятиях Митчела, поколебался и бесшумно вышел.

 – Митчел, – прошептала она, и звук ее нерешительного голоса вывел его из транса.

 Митчел осознал, что она упирается ладонями в его грудь, пытаясь осторожно отстранить. Но он не хотел ее отпускать. Коснувшись ее волос губами, он нежно прошептал:

 – Спасибо тебе за нашего сына.

 Напряжение, сковавшее ее тело, мигом улетучилось, и она обмякла, прижимаясь щекой к его груди, к тому месту, где билось его сердце. Сердце, только сейчас пропустившее удар. Митчел ощутил, как твердеет его плоть, и, пораженный своей неожиданной реакцией, поднял голову и нахмурился. Но тут же вспомнил, как легко ей удавалось возбуждать его три года назад. Хмурая гримаса превратилась в удивленную улыбку. Удивление превратилось в надежду.

 Он разжал руки, и она отступила, чем очень его разочаровала. Но Митчел тут же сообразил, что, как бы крепко ни сжимал ее, все же она еще не научилась читать его мысли и не знает, что у него на уме.

 – Кейт, – торжественно начал он, – все, что наговорил тебе Эван на вилле, – чистая ложь. До этого я видел его всего один раз на вечере у Сесила. Он сказал, что уезжает на Ангилью, но не назвал твоего имени и не упомянул, что летит не один. А если бы и упомянул, к чему мне ему мстить? Он тщеславный осел с садистскими тенденциями, которые унаследовал от папаши. По крайней мере, именно так я думал о нем до сегодняшнего вечера.

 На этом Митчел замолчал, считая, что сказанного вполне достаточно, чтобы устранить все ее сомнения.

 Но Кейт сунула руки в карманы, немного смущенная тем ощущением покоя, которое испытала в объятиях Митчела. Но даже в этих обстоятельствах восприняла это ощущение как неизбежное. Она счастлива, что он пришел к ней, но не позволит свалить на Эвана всю вину за случившееся три года назад!

 – Скажи, Эван лгал, говоря мне, что ты жил в Чикаго до того момента, как мы встретились? – спокойно спросила она.

 – Нет, но...

 – Он лгал, утверждая, что ты ночуешь на яхте Зака Бенедикта?

 – Нет.

 – Ты делал вид, будто ничего не знаешь о Чикаго. Разве не ты зашел настолько далеко, что спросил, сколько времени занимает полет от Чикаго до Сен-Мартена?

 – Да, и на это есть вполне объяснимые причины. У меня свой самолет. Я никогда не летал коммерческими рейсами от Чикаго до Сен-Мартена и понятия не имею, сколько посадок делает самолет.

 В ответ Кейт подняла изящно изогнутые брови, и Митчел едва сдержал улыбку: уж очень она походила на хорошенькую учительницу, ожидавшую, пока нерадивый ученик запутается в собственной лжи.

 – Немного труднее объяснить, почему я заявил, будто ничего не знаю о Чикаго. Когда я учился в школе, родители одноклассников часто спрашивали, не родственник ли я чикагским Уайаттам. Все они пытались определить, насколько влиятельны мои связи, а, следовательно, достоин ли я дружить с их сыновьями. Обычно я отвечал отрицательно. Но за несколько недель до нашей встречи Сесил публично признал меня, и внезапно я стал одним из знаменитых чикагских Уайаттов. Мне это не понравилось. Мало того, я взбесился.

 – Ты и без них всего добился в жизни, – кивнула Кейт.

 – Ну... почти так. Когда мы впервые увиделись, ты жила в эксклюзивном отеле, где все постояльцы, как правило, очень богаты. А когда упомянула Чикаго, я стал опасаться, что ты либо будешь ослеплена моим происхождением, либо начнешь перечислять наших общих знакомых.

 Кейт снова кивнула, но Митчел так и не понял, действительно ли она поверила, что это истинная причина, почему он оказался настолько скрытен.

 – А в тот день, когда мы проплыли мимо яхты Бенедикта? Когда я продолжала твердить, что это мой любимый актер, ты просто слушал, не пожелав упомянуть, что он не только твой близкий друг, но и позволил тебе жить на его яхте.

 – Виновен, но прошу снисхождения, – покаялся Митчел с рассеянной улыбкой.

 До него все с большей ясностью доходило, что эта прелестная разгневанная рыжеволосая фурия была все той же ирландочкой, которая опрокинула на него «Кровавую Мери», очаровала, заколдовала и похитила его сердце. И выносила его ребенка. С самого начала они были предназначены друг для друга. И тогда, и сейчас. Для Митчела это было так очевидно, что ему страшно захотелось рассмеяться, схватить ее в объятия и начать доказывать эту простую истину, но он мудро воздержался, поняв, что сейчас она чрезвычайно на него сердита.

 – Впрочем, объяснения по поводу Зака Бенедикта не так уж и важны, – пробормотала она, пытаясь вывернуться и схватить со стола его стакан.

 – Почему же? Я могу объяснить, – заверил Митчел, коснувшись ее руки.

 Кейт поколебалась и, выпрямившись взглянула ему в глаза:

 – Насколько я припоминаю, – продолжал он, – меня так и подмывало рассказать тебе обо всем, но я собирался на следующий же день взять тебя на борт «Джулии».

 – Так и подмывало? – повторила она, нерешительно улыбаясь одними глазами.

 – Думаю, это была ревность. По крайней мере, мне так показалось.

 Ее губы дрогнули от смеха, и Митчел расплылся в ответной улыбке.

 – Правда, я не испытывал ничего подобного с самой юности, но успел хорошо запомнить, что это такое.

 И поскольку она немного успокоилась, он постарался заставить ее понять, что в действительности случилось в тот день, когда они должны были встретиться на пристани. Но чем дольше он говорил, тем сильнее она сжималась то ли от недоверия, то ли от неприязни.

 – Сразу, после того как ты уехала на Ангилью, позвонил мой племянник и сообщил, что нашли тело брата. Я выписался из отеля, собираясь лететь в Чикаго, но договорился с Заком, чтобы тебе позволили совершить круиз по островам на его яхте. Сам я намеревался летать туда и обратно каждый день, чтобы мы вдвоем могли проводить ночи на яхте. Я ждал тебя на пристани в Филипсберге, пока не стемнело. Потом позвонил ветеринару, и он пояснил, что ты с каким-то мужчиной забрала Макса несколько часов назад. Увидев тебя на благотворительном вечере, я ощутил себя безжалостно брошенным любовником, хотя в то время и утверждал обратное. Как, по-твоему, легко мне в этом признаваться?

 – Митчел, но все это больше не имеет значения...

 – Ты не веришь мне?

 – Скажем так: мне гораздо легче простить тебя, чем поверить. И оставим эту тему.

 Митчел был потрясен, но не рассержен.

 – Неужели ты скорее поверишь Эвану, чем мне?

 Кейт отвернулась, не в силах смотреть на него. Все, сказанное им, невозможно вынести. При мысли о том, что он действительно собирался каждый день летать на острова, чтобы быть с ней, сердце замерло. При мысли о том, что он любил ее также сильно, как она его, внутри все сжалось. При мысли о том, что он испытал на благотворительном вечере, когда она показала ему обручальное кольцо, горло стиснуло судорогой.

 Сейчас она была опасно близка к истерике. За последние двенадцать часов ей уже довелось пережить муки матери, потерявшей ребенка, и смятение женщины, в чьей жизни вновь появился бывший любовник. Неужели, доверившись Эвану, она упустила счастье всей своей жизни? Смириться с этим было невозможно.

 Митчел заметил, как с ее щек сбежала краска. Увидел, как на ресницах повисли слезы. И понял, что происходит с ней в эту минуту. Поэтому широко улыбнулся и приподнял ее подбородок.

 – Ты устала. Давай решать все головоломки завтра.

 – Что ты хочешь этим сказать?

 – Предлагаю немного отдохнуть, а утром мы все обсудим заново. Ну а пока нам нужно перевезти тебя и Дэнни в такое место, куда не так легко попасть.

 Кейт поняла, что забота о повседневных делах надежно отвлечет ее от тревожных мыслей.

 – Моя подруга Холли живет в небоскребе со швейцаром и охранником.

 У Митчела на уме было совершенно другое, так что он постарался, как можно больше усложнить задачу.

 – А у нее есть отдельные комнаты для Калли и няни Дэнни? Возможно, тебе придется не одну неделю жить там, пока Билли не поймают.

 – У нее только одна гостевая спальня.

 – Вот видишь! – не удержался Митчел – В таком случае, я отдам необходимые распоряжения. Все, что остается тебе, – собрать все вещи, и в десять часов Калли тебя заберет.

 – Согласна, – ответила она с усталой благодарной улыбкой.

 – Есть на чем записать? – спросил он, взяв ее за руку и подводя к бару, где отыскал салфетку, написал номера своего сотового и домашнего телефона Фаррелов, а также номера, которые продиктовала ему Кейт.

 – Как же твой ужин? – вспомнила Кейт, сообразив, что он сейчас уйдет. – Не понимаю, куда все подевались. Сейчас посмотрю...

 – Официант принес ужин, но ретировался при виде нас. Я поем у Фаррелов.

 – Мне ужасно стыдно... из-за ужина, разумеется.

 – Не волнуйся, – заверил Митчел, натягивая пиджак.

 Она последовала за ним, встревожено качая головой. Бедняга, должно быть, умирает от голода!

 – Ты поцелуешь на ночь Дэнни от меня? – шепнул он, нежно улыбаясь.

 Кейт решительно кивнула.

 – Вот и хорошо, – вздохнул он и, обняв ее за плечи, поцеловал в щеку. – Этот для Дэнни...

 Его руки чуть сжались, притягивая ее ближе, и Кейт приготовилась к неизбежному.

 – Этот... – так же тихо продолжал он, удерживая ее взгляд и очень медленно наклоняя голову, – для меня!

 Кейт ожидала услышать, что этот поцелуй предназначен для нее, и хихикнула за мгновение до того, как он коснулся губами ее губ, нежно и легко. А потом отдалась сладости этого поцелуя, прильнув к груди Митчела. Но он неожиданно отстранился, с задумчивой улыбкой глядя на нее из-под тяжелых ресниц.

 – Почему бы мне не отнести тебя наверх и не рассказать сказку на ночь?

 Кейт беспомощно нахмурилась и покачала головой:

 – Нет, спасибо.

 – Я расскажу тебе историю своей жизни, – соблазнял он.

 – Я уже знаю историю твоей жизни.

 – Но ты не слышала ее на французском. Так она звучит гораздо лучше.

 Он был неотразимо сексуален и так трогателен, когда искушал ее, что она привстала на цыпочки и поцеловала его жесткую щеку.

 – Нет.

 Полностью удовлетворенный исходом сегодняшнего вечера, Митчел взял портфель и альбомы и повернулся к ней:

 – В десять за вами заедет машина.

 Кейт проводила его взглядом, и когда он исчез из виду, бессильно прислонилась к спинке кресла, изнемогая от счастья сомнений и недоверия.