• Уэстморленды [Джудит Макнот], #1

Глава 20

 Шум, который Дженни слышала из спальни, превратился в оглушительный рев, из большого зала неслась какофония мужского хохота и музыки, перекрывая поток речей. Шагнув на последнюю ступеньку, она помедлила, прежде чем явиться взорам пирующих.

 Ей и не глядя было известно, что зал полон мужчин, которые знают о ней все; мужчин, несомненно, присутствовавших в лагере той ночью, когда ее доставили к Ройсу, точно связанную гусыню; других мужчин, несомненно, участвовавших в ее насильственном похищении из Меррика; и прочих, бывших свидетелями унизительного приема, оказанного ей нынче в деревне.

 Полчаса назад, когда муж ее убеждал своим низким, глубоким голосом о необходимости сохранить ничем не запятнанное воспоминание, будущее торжество представлялось великолепным; но теперь неприкрашенная реальность, из-за которой она здесь очутилась, убивала всякое удовольствие. Она было подумала, не вернуться ли к себе в комнату, но тогда муж просто придет и утащит ее. Кроме того, подбадривала она себя, когда-нибудь все равно придется встретиться с этими людьми лицом к лицу, а Меррики никогда не трусят.

 Сделав долгий глубокий вдох, Дженни шагнула с последней ступеньки и завернула за угол. Картина, открывшаяся при свете факелов, на мгновение ослепила и ввергла ее в замешательство. В зале присутствовало добрых три сотни человек, стоявших и разговаривавших, сидевших за длинными столами, расставленными вдоль стены. Другие гости наблюдали за увеселениями, на удивление разнообразными: вверху на галерее играла группа менестрелей, внизу музыканты были рассеяны по всему залу, развлекая отдельные, не столь многочисленные компании; в центре четверо жонглеров в разноцветных костюмах высоко в воздух подкидывали шары и перебрасывали их друг другу; в дальнем конце кувыркались три акробата. Позади большого стола, установленного на помосте, лютнист играл на своем инструменте, добавляя сладостные аккорды к общему хаотическому веселью.

 С некоторым удивлением Дженни отметила, что тут были и женщины, числом около тридцати, решив, что это жены рыцарей или соседей. Она с легкостью обнаружила Ройса, который, за исключением Арика, был самым высоким в большом зале. Он стоял неподалеку, беседуя с группой мужчин и женщин, держал в руке кубок, смеялся над чем-то, о чем толковал один из собеседников. Ее вдруг осенило, что она никогда не видела его таким – смеющимся и отдыхающим, хозяином собственного замка. Сегодня он не напоминал того хищника, чье прозвище носил; он был могущественным дворянином – и убийственно привлекательным, с легким оттенком гордости подумала Дженни, окидывая взглядом чеканное загорелое лицо.

 Предупрежденный о появлении Дженни внезапно стихшим в зале шумом, Ройс поставил кубок, извинился перед гостями, обернулся и замер. Медленная восторженная улыбка расплылась на его лице при виде царственной юной герцогини, которая шла к нему в наряде из сине-зеленого бархата с облегающим лифом и разрезной юбкой, расходящейся спереди, открывая сияющее золотом нижнее платье. Мантия из такого же бархата с золотой отделкой была накинута на плечи и пристегнута широкой золотой цепью, усеянной аквамаринами. Тонкую талию обвивал изящный жесткий пояс из золотого атласа, украшенный аквамаринами. Роскошные волосы, расчесанные на прямой пробор, падали на плечи и спину пышными волнами и блестящими кольцами, составляя великолепный контраст с богатыми сине-зелеными цветами одежд.

 С опозданием сообразив, что вынуждает свою отважную молодую жену подходить к нему, Ройс шагнул вперед и встретил ее на полпути. Взял ледяные руки в свои, подтянул ближе и усмехнулся с нескрываемым восхищением.

 – Вы прекрасны, – тихо проговорил он. – Постойте минутку, пускай все посмотрят как следует.

 – Как мне дали понять, милорд, одной из многочисленных причин, по которым вы отказывались на мне жениться, будь я хоть королевой Шотландии, была моя неприглядная внешность.

 Дженни заметила изумленное недоумение в серых глазах и инстинктивно поверила в его искренность.

 – Я высказал множество возражений во время сердитого разговора с Генрихом, но этого среди них, разумеется, не было. Я всяким бываю, Дженнифер, – спокойно добавил Ройс, – но я не слепой.

 – В таком случае, – поддразнивая, отвечала она, – я принимаю вашу нынешнюю замечательную оценку моей внешности.

 – А еще что-нибудь от меня примете? – многозначительно проговорил он низким голосом.

 Она склонила голову, как королева, удостаивающая царственной милости простого смертного.

 – Все… до тех пор, пока мы остаемся здесь.

 – Вот упрямая ведьма, – с притворной суровостью бросил Ройс, потом глаза его взглянули нежно и доверительно, и он добавил: – Новобрачным пора присоединиться к гостям.

 Продев ее руку себе под локоть, он повернулся, и Дженни увидела, что, пока они разговаривали, рыцари выстроились позади Ройса в шеренгу – явно по заранее обговоренному плану, – чтобы быть официально представленными новой герцогине. Во главе их стоял Стефан Уэстморленд, который до сих пор почти не смотрел на нее, если не считать хмурого взгляда в зале Меррика. Теперь он приложился к щеке легким братским поцелуем, отступил назад, ухмыльнулся, и Дженни вдруг поразилась, до чего он похож на Ройса, особенно когда улыбается. Волосы Стефана были светлее, лицо не такое суровое, глаза не серые, а голубые, но он, как и брат, не страдал нехваткой очарования, когда желал проявить его, как в данный момент.

 – Извинений за неприятности, которые я причинил вам, миледи, было бы недостаточно, и они чересчур запоздали. Все же я приношу их сейчас, со всей искренностью надеясь, что вы когда-нибудь найдете в своем сердце силы простить меня.

 Слова раскаяния прозвучали так чистосердечно и мило, что Дженни, учитывая настроение вечера и предписание правил хорошего тона, ничего не осталось, как только принять его, что она и сделала, получив в награду от своего новоиспеченного деверя широкую улыбку. Он наклонился к ней и добавил:

 – Разумеется, мне не приходится просить прощения у брата, ибо ему я оказал величайшую услугу.

 Дженни не могла совладать с собой; замечание Стефана выглядело столь вопиющим, что она расхохоталась. Заметив на себе взгляд Ройса, она посмотрела на него и прочла в серых теплых глазах одобрение, а также нечто, весьма смахивающее на гордость.

 Следующим был Арик, и показалось, что каменный пол задрожал, когда грозный гигант двинулся вперед шагами, каждый из которых был вдвое длиннее, чем у обычного человека. Как и предполагала Дженни, великан с лицом, словно высеченным из гранита, не унизился до извинений, не говоря уж о галантных речах или даже поклоне. Он стоял перед ней, глядя прямо перед собой, а потом, встретившись с ней взглядом необычно светлых глаз, просто коротко кивнул головой. Повернулся и отошел, вселив в Дженни уверенность, что таким образом он только что утвердил свое господство над ней, а не наоборот.

 Видя ее ошеломленное замешательство, Ройс наклонился и, фыркнув, шепнул на ухо:

 – Не сердитесь – Арик ни разу не снизошел до подлинных клятв в верности и мне тоже.

 Дженни взглянула в смеющиеся серые глаза, и весь вечер внезапно представился ей чередой радостных волнений и обещаний, присущих скорее не осенней, а первой теплой весенней ночи.

 Затем вышли два рыцаря, составляющих личную охрану Ройса. Сэр Годфри, высокий, симпатичный мужчина, приближающийся к тридцати годам, был первым и тут же стал ее фаворитом, ибо, поцеловав руку, совершил нечто, полностью развеявшее напряженность, возникшую после знакомства с Ариком. Обратившись ко всем присутствующим, он провозгласил ее единственной в мире женщиной, которой хватило ума и храбрости одурачить целую армию, потом вновь повернулся к Дженни и проговорил с широчайшей улыбкой:

 – Надеюсь, миледи, если когда-нибудь вы решитесь бежать из Клеймора, как бежали несколько недель назад из лагеря, то пощадите нашу гордость, оставив побольше следов, чтобы мы могли вас отыскать.

 Дженни, принявшая кубок вина, протянутый Ройсом, отвечала с притворной серьезностью:

 – Если когда-нибудь я решусь бежать отсюда, то как следует позабочусь, чтобы побег не удался, будьте уверены.

 Сэр Годфри взревел от хохота и чмокнул ее в щеку.

 Сэр Юстас, пригожий блондин с веселыми карими глазами, галантно заметил, что, если б во время побега ее волосы были распущены, они заметили бы золотое пламя и нашли ее, где бы она ни пряталась, за что удостоился сдержанно-предостерегающего взгляда Ройса. Не смутившись, сэр Юстас склонился и, поддразнивая, сообщил Дженни:

 – Глядите-ка, он ревнует… завидует моей великолепной внешности и рыцарскому обхождению.

 Один за другим они представали перед ней – искусные, грозные рыцари, которые в свое время убили бы ее по одному слову своего господина, а теперь клялись защищать даже ценой собственной жизни. Одетые не в кольчуги и шлемы, а в тончайшую шерсть и бархат, старшие рыцари обращались с ней с той или иной степенью любезности, тогда как несколько младших проявляли искреннее раскаяние по поводу прошлых своих поступков.

 – Надеюсь, – сказал Дженнифер юный сэр Лайонел, – я не причинил вашей светлости излишнего неудобства, когда… когда… э-э-э… схватил вас за руку и потащил…

 Дженни хихикнула и подняла брови:

 – …и проводили меня в палатку той первой ночью?

 – Вот именно, проводил, – с облегченным вздохом повторил он.

 Гэвин, молоденький оруженосец Ройса, был последним, официально представлявшимся новой госпоже. Похоже, юношеское упрямство помешало ему перенять пример более опытных старших рыцарей и следовать правилу – кто старое помянет, тому глаз вон, – поэтому он поклонился Дженни, поцеловал руку и с плохо скрытой враждебностью произнес:

 – Надеюсь, миледи, на самом деле вы не собирались заморозить нас насмерть, когда изрезали одеяла.

 За такое замечание он получил ощутимый пинок от сэра Юстаса, прилепившегося к Дженни сбоку и с неудовольствием заметившего ему:

 – Если таково твое представление о галантности, нечего удивляться, что юная леди Анна поглядывает не на тебя, а на Родерика.

 Упоминание о Родерике и леди Анне заставило паренька замереть от обиды и окинуть зал гневным взором. Поспешно извинившись перед Дженнифер, Гэвин заторопился к хорошенькой брюнетке, беседующей с мужчиной, которого Дженни не знала и который казался скорее воинственным, чем галантным.

 Ройс посмотрел ему вслед и оглянулся на Дженнифер, одновременно извиняясь и забавляясь.

 – Из-за той миленькой девушки Гэвин совсем потерял голову, заодно, очевидно, лишившись рассудка. – Он предложил ей руку и добавил: – Пойдемте знакомиться и с другими гостями, миледи.

 Страхи Дженни по поводу приема, который окажут ей люди, не связанные с Ройсом клятвами верности, полностью рассеялись в течение двух следующих часов. Беспримерная речь, произнесенная Ройсом ранее на ступенях замка, явно получила широкую и громкую огласку, в том числе и среди гостей, прибывших из соседних поместий, и хотя Дженни время от времени подмечала недружелюбные взгляды, они были тщательно скрыты вежливыми улыбками.

 По завершении церемонии Ройс настоял, чтобы Дженни поела, и за столом на высоком помосте завязались новые разговоры – все веселые да приятные, – прерываемые лишь громом фанфар с галереи, когда герольды извещали об очередном новом блюде.

 Тетушка Элинор торжествовала, получив возможность поймать любого из трех сотен слушателей, с кем можно было бы поболтать, хотя чаще всего ее замечали рядом с мужчиной, который был не кем иным, как Ариком! Дженни наблюдала за ней, забавляясь зачарованностью старой леди единственным человеком, вообще не желавшим ни с кем разговаривать.

 – Еда оправдывает ваши надежды, милорд? – поинтересовалась Дженни, оборачиваясь к Ройсу, который накладывал себе вторую порцию жареного фазана и еще порцию лебедя с гарниром.

 – Вполне прилично, – отвечал он, слегка хмурясь. – Но с кухонь под руководством Пришема я ожидал лучшего.

 В тот же миг позади Ройса явился сам управляющий, и Дженни впервые увидела Альберта Пришема, проговорившего холодным, официальным тоном:

 – Боюсь, еда мало интересует меня, милорд. – Он глянул на Дженнифер и продолжал: – Чашка некрепкого бульона, кусочек постного мяса – с меня достаточно. Однако уверен, что ваша супруга, взяв в свои руки кухню, составит меню и рецепты, которые вам больше понравятся.

 Дженни, решительно не имеющая ни малейшего представления ни о меню, ни о рецептах, пропустила замечание мимо ушей, пытаясь подавить внезапный прилив неприязни к этому человеку. С золотой цепью на груди, в белых одеждах – свидетельство его высокого положения, – он был худ до полного истощения. Кожа, бледная и почти прозрачная, обтягивала скулы. Но не в том крылась причина столь отрицательного отношения к нему Дженни, а в ледяном взгляде, с которым он оглядывался вокруг.

 – Надеюсь, – продолжал он, проявляя к Ройсу большее уважение, но, безусловно, не большую теплоту, чем к Дженнифер, – за исключением еды, все прочее нынче вас удовлетворяет?

 – Все прекрасно, – подтвердил Ройс, отодвигая кресло, ибо в дальнем конце зала начинались танцы. – Если завтра вы будете вполне здоровы, я хотел бы просмотреть счета, а послезавтра мы с вами можем объехать поместье.

 – Разумеется, ваша светлость, но послезавтра двадцать третье, по обычаю, судный день. Желаете, чтобы я его отложил?

 – Нет, – без колебаний ответил Ройс, беря Дженнифер под локоть и приглашая ее подняться. – Мне интересно понаблюдать и разобраться, как это делается.

 Отвесив поклон Ройсу и едва кивнув головой Дженнифер, сэр Альберт отошел и, опираясь на трость, медленно прошествовал в собственные покои.

 Сообразив, что Ройс намерен присоединиться к танцующим, Дженни уперлась и бросила на него умоляющий взгляд.

 – У меня невелик опыт в танцах, ваша светлость, – объяснила она, присматриваясь к энергично вертящимся парам и пытаясь понять, как они движутся. – Может быть, нам не следует танцевать прямо сейчас, когда тут столько…

 С усмешкой Ройс решительно обхватил ее.

 – Просто держитесь за меня покрепче, – посоветовал он и умело закружился.

 Дженни мгновенно поняла, что он великолепный танцор. Мало того, великолепный учитель; к третьему туру она уже и вертелась, и прыгала, и скакала вместе с прочими. За этими танцами без передышки последовал еще десяток – ее пригласил Стефан Уэстморленд, а потом сэр Годфри, а потом сэр Лайонел, а потом и все прочие рыцари заявили о своих претензиях.

 Задыхаясь и хохоча, Дженни отрицательно затрясла головой, когда сэр Годфри попытался увлечь ее в очередной тур. Ройс, потанцевавший с несколькими другими дамами, а последние полчаса стоявший в сторонке, беседуя с гостями, возник теперь рядом с Дженнифер, догадавшись, что она устала.

 – Дженнифер надо передохнуть, Годфри. – Кивнув на Гэвина, кажется, вовлеченного в задиристый разговор с рыцарем по имени сэр Родерик в присутствии леди Анны, Ройс сухо добавил: – Предлагаю тебе пригласить леди Анну на танец, вместо… прежде чем Гэвин выкинет какую-нибудь глупость, чтобы добиться ее восхищения, например, вынудит Родерика на поединок и сложит голову.

 Сэр Годфри послушно пошел выпрашивать у упомянутой леди танец, а Ройс повел Дженни в укромный уголок зала. Подав кубок вина, он загородил ее от взглядов стоявших прямо перед ними людей, уперевшись рукой в стену у нее над головой.

 – Спасибо, – проговорила она, счастливая, раскрасневшаяся, с тяжело вздымающейся от возбуждения грудью. – Мне в самом деле надо минутку передохнуть. – Взгляд Ройса оценивающе скользил по порозовевшей коже в квадратном вырезе ее наряда, заставляя Дженни странным образом волноваться. – Вы прекрасный танцор, – сказала она, и он неохотно заставил себя смотреть ей в глаза. – Должно быть, много танцевали при дворе.

 – И на поле битвы, – добавил он с обезоруживающей улыбкой.

 – На поле битвы? – озадаченно переспросила она.

 Он кивнул и ухмыльнулся еще шире.

 – Взгляните на любого воина, который пытается уклониться от стрел и копий, и увидите удивительнейшие танцевальные па и кульбиты.

 Его умение посмеиваться над собой согревало Дженни душу. Она смущенно посмотрела в сторону и увидела всего в нескольких ярдах Арика. В отличие от всех смеющихся, обедающих и танцующих Арик стоял, скрестив на груди руки, широко расставив ноги, глядя прямо перед собой, с абсолютно безжизненным выражением лица. А у него под боком приклеилась тетушка Элинор, приставая с разговорами так настойчиво, словно бы от его ответа зависело спасение ее жизни.

 Ройс проследил за взглядом Дженнифер.

 – Кажется, вашей тетке, – поддразнил он, – доставляет неимоверное наслаждение находиться рядом с опасностью.

 Одурманенная вином, Дженни улыбнулась в ответ:

 – Арик когда-нибудь разговаривает… я хочу сказать, настоящими фразами? Смеется?

 – Никогда не видел, чтобы он смеялся. А говорит ровно столько, сколько необходимо.

 Глядя в его непреодолимо притягивающие глаза, Дженни странным образом чувствовала себя в безопасности, под защитой, однако же с беспокойством сознавала, что муж, в сущности, остается для нее загадкой. Предполагая, что в нынешнем разговорчивом настроении он может охотно ответить, она тихо спросила:

 – Как вы с ним познакомились?

 – Собственно говоря, мы с ним так никогда и не знакомились, – пошутил он.

 Она продолжала смотреть на него, ожидая дальнейших разъяснений, и он вынужден был рассказать.

 – Я впервые увидел Арика восемь лет назад в гуще сражения, бушевавшего больше недели. Он пытался отразить нападение шестерых атакующих, которые выбрали его единственной своей жертвой и осыпали ударами мечей и стрелами. Я пришел на помощь, и вместе нам удалось уложить нападавших. Когда схватка закончилась, я был ранен, но Арик даже поблагодарить меня не соизволил за все мои старания. Просто взглянул и ускакал, снова бросившись в пекло боя.

 – И все? – допытывалась Дженни, когда Ройс умолк.

 – Не совсем. На следующий день, ближе к вечеру, меня снова ранили и на этот раз заодно выбили из седла. Наклонившись, чтобы поднять щит, я посмотрел вверх – на меня летел всадник, нацелив копье в самое сердце. В тот же миг он был обезглавлен, а на его месте свешивался с седла Арик, подхватывая свой окровавленный топор. Потом вновь ускакал. И опять без единого слова.

 Из-за ранений я оставался практически беспомощным, и в ту ночь Арик являлся еще дважды откуда ни возьмись и разгонял противников, превосходивших меня числом. На другой день мы, обратив врага в бегство, пустились в погоню. Я оглянулся и увидел Арика, скакавшего рядом со мной. С тех пор он всегда на этом месте.

 – Стало быть, вы завоевали его вечную преданность, потому что спасли от шестерых нападавших? – подытожила Дженни.

 Ройс покачал головой:

 – Подозреваю, что я завоевал его вечную преданность через неделю после этого, когда убил большую змею, пытавшуюся незаметно для Арика забраться к нему под одеяло.

 – Не хотите же вы сказать, – хихикнула Дженни, – что этот гигант боится змей?

 Ройс осадил ее притворно-возмущенным взглядом.

 – Только женщины боятся змей, – непререкаемым тоном провозгласил он. – Мужчины же их ненавидят. – И испортил произведенный эффект мальчишеской ухмылкой. – Впрочем, это одно и то же.

 Заглядывая в смеющиеся синие глаза, Ройс ощутил страстное желание поцеловать ее, а Дженни, увлеченная его нежно-заботливым, смешливым, общительным настроением, неожиданно задала вопрос, который ее неотступно преследовал:

 – Вы действительно собирались позволить ему нынче убить ребенка?

 Он чуть напрягся и спокойно проговорил:

 – Я думаю, нам пора подняться наверх.

 – Зачем?

 – Затем, что вам хочется поговорить, – спокойно растолковал он, – а мне хочется уложить вас в постель. В любом случае для обеих целей мои покои подходят больше, чем этот зал.

 Дженни не захотела закатывать сцену, которая только унизила бы ее, и знала, что у нее нет выбора, как только последовать за ним. Ее поразила одна мысль, и она обратила на него умоляющий взгляд.

 – Они ведь не собираются провожать нас… – жалобно пробормотала она. – Я хочу сказать: не будет ведь никаких свадебных ритуалов?

 – Даже если б и были, тут нет ничего страшного, – терпеливо отвечал он. – Это древний обычай. Поговорить мы можем и потом, – многозначительно добавил он.

 – Пожалуйста… – попросила Дженни. – Из этого выйдет фарс, ведь весь мир знает, что мы уже… уже делали это, а после проводов в постель только пойдут пересуды.

 Он не ответил, но, проходя мимо Арика с тетушкой Элинор, остановился поговорить с Ариком.

 Заминка удалявшихся новобрачных была почти сразу замечена, и к тому времени как они миновали стол на помосте, лицо Дженни побагровело от непристойных советов и пожеланий, которые выкрикивали Ройсу. Поднимаясь по лестнице, она бросила через плечо боязливый взгляд и с облегчением увидела, что Арик расположился на нижних ступенях, скрестил на груди руки, заняв пост – явно по приказу Ройса, – и преградил путь пирующим, которые пожелали бы сопровождать их.

 Когда Ройс открывал дверь своей спальни, Дженни уже пребывала в состоянии панического ужаса и беспомощности. В застывшем молчании она наблюдала, как он закрывает дверь, а изумленный взор ее с любопытством отметил чрезвычайные размеры и пышность покоев, где стояли гигантская четырехспальная кровать под балдахином с прекрасными бархатными занавесями, пара массивных кресел с резными ручками перед большим камином с навесом, три сундука у стены, большие, украшенные богатой резьбой, – один для одежд, не глядя догадалась Дженни, в остальных, видно, хранились деньги и прочие ценности, судя по величине тяжелых замков. Пара высоких серебряных канделябров с горящими свечами была установлена по обеим сторонам кровати, другая – по бокам возле камина. На стенах висели гобелены, и даже на натертом деревянном полу лежал коврик. Но самым поразительным в комнате оказалось окно – огромное окно-«фонарь» со стеклами в свинцовых переплетах, выходившее во двор замка; днем в покои через него должен был литься солнечный свет и свежий воздух.

 Приоткрытая дверь слева вела на балкон; дверь справа, видимо, открывалась в комнату, которую заняла Дженни. Тщательно избегая смотреть на кровать, она уставилась на две другие двери, и как только Ройс шевельнулся, вздрогнула и выпалила первое, что пришло в голову:

 – К-куда ведут эти две двери?

 – Одна в туалетную, другая в чулан, – отвечал он, заметив, как она отворачивается от постели. – Не возражаете ли, если я попрошу объяснить, почему, как мне кажется, вы находите перспективу лечь со мной в постель более устрашающей теперь, когда мы женаты, чем прежде, когда вам было что терять?

 – Прежде у меня не было выбора, – нервно огрызнулась она, поворачиваясь к нему лицом.

 – У вас и теперь его нет, – резонно указал он.

 У Дженни пересохло во рту. Она обхватила себя руками за талию, словно сильно замерзла, и глаза ее наполнились отчаянием и смятением.

 – Я вас не понимаю, – попыталась она объясниться. – Никогда не знаю, чего от вас ждать. Иногда вы мне кажетесь почти добрым и вполне разумным. Но стоит мне только подумать, что вы в самом деле очень милы… я хочу сказать, нормальны, – поправилась она, – вы совершаете безумные поступки и высказываете сумасшедшие обвинения. – Она протянула руки, словно упрашивая его понять. – Я не могу легко чувствовать себя с непредсказуемым незнакомцем!

 Он сделал вперед шаг, потом другой. Дженни пятилась назад, пока не наткнулась на кровать, да так и застыла в смятенном молчании.

 – Не смейте прикасаться ко мне! Мне ненавистны ваши прикосновения! – дрожащим голосом предупредила она.

 Он нахмурил темные брови, дотянулся, подцепил кончиком пальца ворот платья и, глядя прямо в глаза, погрузил палец в вырез, глубоко в ямку между грудями. Этот палец заерзал там вверх и вниз, лаская груди, пока крошечные пламенные искорки не забегали по всему телу Дженни, и она задышала неглубоко и часто.

 – Ну расскажите-ка, до чего вам ненавистны мои прикосновения! – мягко сказал он, играя пальцами с отвердевшим соском.

 Дженни чувствовала, как при каждом вдохе грудь заполняет его ладонь, отвернулась, неотрывно глядя на огонь в камине, и ее захлестнул стыд от того, что она не в силах справиться со своим предательским телом.

 Он резко выдернул руку.

 – Я начинаю думать, что вам нравится искушать меня, ибо у вас это выходит лучше, чем у кого-либо другого.

 Сердясь и досадуя на себя, Ройс провел рукой по волосам, пошел к стоящему возле камина графину и налил немного подогретого вина с пряностями в чашу. Повернулся и принялся молча ее изучать. А через минуту сказал спокойным, почти извиняющимся тоном, который так изумил Дженни, что она глянула на него.

 – Я сам виноват. Дело вовсе не в том, что вы меня искушаете. Вы лишь предоставили мне возможность сделать то, чего я жаждал с той самой минуты, когда впервые увидел вас в этом наряде.

 Она молчала, следя за ним с настороженной подозрительностью, и он раздраженно вздохнул:

 – Дженнифер, этот брак совершен не по нашему выбору, но дело сделано, и нам надо найти способ жить в согласии. Мы причинили друг другу зло, и ничто этого не изменит. Я надеялся похоронить прошлое, но, может быть, лучше позволить вам поговорить о нем, на что вы явно настроены. Хорошо, – заключил он, словно приняв решение, – давайте выкладывайте свои претензии. Что вы хотите узнать?

 – Для начала две вещи, – колко ответила Дженни. – Когда вам наконец стало ясно, что вы передо мной виноваты? И как, ради Господа Бога, вы можете заявлять, будто я причинила вам зло?

 – Я предпочел бы оставить последний вопрос без ответа, – бесстрастно заявил он. – Прежде чем прийти навестить вас нынче вечером, я провел два часа в этой комнате, обдумывая, что вы наделали, и решил обо всем позабыть.

 – Какое неслыханное благородство с вашей стороны! – усмехнулась Дженни. – Раз уж на то пошло, милорд, я не сделала ничего, за что нуждалась бы в вашем прощении. Однако, – добавила она, – я буду счастлива дать любые объяснения, какие вам будут угодны, в обмен на ваши. Согласны?

 Скривив губы в невольной усмешке, Ройс созерцал разгневанную красавицу в аквамариновом бархате, уже сменившую страх на ярость. Ему было по-настоящему больно, когда она боялась его. С усилием согнав с лица ухмылку, он кивнул:

 – Совершенно согласен. Можете приступать.

 Всматриваясь в его лицо в поисках каких-либо признаков обмана, Дженни резко спросила:

 – Собирались вы или нет позволить Арику убить нынче того мальчишку в деревне?

 – Нет, – уверенно отвечал он. – Не собирался.

 Некоторые страхи и враждебность Дженни начали понемногу рассеиваться.

 – Так почему ж ничего не сказали?

 – В этом не было необходимости. Арик действует только по моему приказу. Он остановился не потому, что вы завизжали, а потому, что ждал моего решения.

 – Вы… вы не врете? – уточнила она, исследуя его непроницаемые черты.

 – А как вы думаете?

 – Прошу прощения. Я вас нечаянно оскорбила.

 – Продолжайте. Каким будет следующий вопрос?

 Дженни глубоко вздохнула и медленно выдохнула, зная, что ступает теперь на опасный путь.

 – Мне хотелось бы знать, почему вы сочли необходимым унизить моего отца и мое семейство, доказывая, что способны штурмовать оборонительные башни Меррика и выкрасть меня из собственной спальни? – Не обращая внимания на внезапную вспышку гнева в его глазах, она упрямо продолжила: – Всем прекрасно известны ваше искусство и храбрость в подобных делах. Зачем, если когда-нибудь вам хотелось, чтобы мы жили в согласии, надо было еще раз прибегать к столь ничтожному, дурацкому…

 – Дженнифер, – резко перебил Ройс, – вы дважды выставили меня дураком и один раз заставили самого им выставиться. Это рекорд, – саркастически похвалил он. – Принимайте победный кубок, и покончим с этой темой.

 Подкрепившись изрядным глотком вина и призвав на помощь добрую долю врожденного упрямства, Дженни вглядывалась в его лицо. Несмотря на саркастический тон, суровое выражение серых глаз подсказало ей, что, каков бы ни был тот заговор, о котором он толковал, это не просто его разозлило, но весьма глубоко ранило, чтобы толкнуть на жестокость. Пытаясь не обращать внимания на опасную магнетическую притягательность, которая словно подталкивала ее к нему с каждой минутой, она весело проговорила:

 – Я с радостью приму кубок, но вначале хочу полностью удостовериться, что достойна подобной награды.

 – Вам прекрасно известно, о чем я говорю.

 – Я не совсем… уверена. Терпеть не могу получать незаслуженное, – заявила она, поднимая кубок.

 – Вы просто неподражаемы. Лжете, глядя мне прямо в глаза. Очень хорошо, – согласился он, источая иронию, – доведем вашу игру до ее неприглядного конца. Сначала вы отважились на маленькую хитрость, когда ваша сестра – которой, могу поклясться, не хватит ума одеться самостоятельно – улизнула, воспользовавшись вашей помощью и подушкой, набитой перьями…

 – Вам это известно? – пробормотала она, пытаясь спрятать улыбку.

 – Я бы не советовал вам смеяться, – предупредил он.

 – Почему? – кисло поинтересовалась Дженни. – Это была только шутка как над вами, так и надо мной.

 – И я полагаю, вы ничего не знали? – бросил он, присматриваясь к ее красноречиво зарумянившимся щекам и гадая, от вина это или от вранья.

 – Если бы знала, – серьезно сказала она, – неужели вы думаете, что пожелала бы отдать свою честь за перья?

 – Не знаю.

 Поставив кубок, она мрачно призналась:

 – Чтобы помочь ее освобождению, наверно, могла бы… но лишь после того, как испробовала бы все другие возможности. Поэтому не вполне согласна принять награду за такой обман. Каковы два других?

 Он стукнул кубком о стол и направился к ней.

 – Я догадываюсь, речь пойдет о моем бегстве с Уильямом? – тревожно предположила она, отступая под его угрожающим взглядом. – И тут не приму похвалы. Он стоял в чаще, и я не видела его до тех пор, пока вы не вознамерились уйти с Ариком.

 – Хорошо, – ледяным тоном молвил он, – и хотя вам известно о моем замечании насчет королевы Шотландии, вы не знаете, что в момент вашего бегства я как полный дурак заявлял Греверли, что намерен жениться на вас. И не знаете также, что должны были отправиться в монастырь немедленно после нашей свадьбы в Меррике? Что навеки связало бы меня с вами и одновременно лишило наследников? И если вы мне еще раз солжете… – Он выхватил у Дженни кубок с вином и рванул ее к себе.

 – Что вы заявляли? – шепнула она.

 – Хватит этой ерунды, – коротко отрезал он и зажал ей рот крепким поцелуем. К его удивлению, она не противилась. А когда Ройс поднял голову, она смотрела на него, и подобного выражения в синих глазах он никогда прежде не видывал.

 Блаженное, предательское тепло проникало в каждую клеточку Дженни, пока она смотрела в его колдовские глаза.

 – Почему? – прошептала она. – Почему вы ему заявляли, что намерены на мне жениться?

 – В тот момент я лишился рассудка, – холодно объявил он.

 – Из-за меня? – прошептала она, так увлеченно прислушиваясь к зову своего сердца, что спрашивала не задумываясь.

 – Из-за вашего соблазнительного тела, – грубо ответил он, но Дженни сердцем чувствовала еще что-то… еще одну причину, настолько невероятную, что боялась подумать о ней. Она объясняла все.

 – Я не знала, – просто призналась Дженни. – Я никогда и не предполагала, что вы захотите жениться на мне.

 – Стало быть, если б знали, то отослали бы прочь своего сводного брата и остались со мной в Хардине? – усмехнулся он.

 И Дженни пошла на величайший риск, сказав правду:

 – Если бы… если бы знала, как буду себя чувствовать после побега, может быть, и осталась бы. – Увидев, как отвердели его скулы, она машинально подняла руку и коснулась кончиками пальцев загорелой щеки. – Пожалуйста, не смотрите на меня так, – прошептала она, заглядывая ему в глаза. – Я вам не лгу.

 Пытаясь не обращать внимания на невинную нежность ее прикосновения и подавить внезапное воспоминание о том, как она целовала его шрамы, Ройс без всякого выражения произнес:

 – И я должен поверить, будто вы ничего не знали о заговоре отца?

 – Я не собиралась ни в какой монастырь, а отправилась бы утром с вами, – простодушно сказала она. – Я никогда не согласилась бы на подобную… низость.

 Устав от бесконечного вранья, он сгреб ее в объятия и поцеловал, но вместо того чтобы сопротивляться жесткому, наказующему поцелую, она вытянулась на цыпочках ему навстречу, скользнув ладонями по груди Ройса и обвивая руками шею.

 И вместе с нарастающей страстью возникало ужасное предчувствие, что он ошибался. Во всем. Оторвав от нее губы, он удерживал ее в крепком объятии, переводя дух. Наконец, когда смог заговорить, слегка отодвинул ее, подтолкнул подбородок вверх, испытывая необходимость – желание – увидеть в глазах ответ на вопрос, который сейчас задаст.

 – Посмотри на меня, Дженнифер, – тихо попросил он.

 Она подняла на него невинные, бесхитростные и необычно доверчивые глаза. И вопрос его прозвучал как утверждение:

 – Ведь ты ничего не знала о заговоре отца, правда?

 – Не было никакого заговора, – сказала она.

 Ройс запрокинул голову и закрыл глаза, пытаясь отгородиться от очевидной истины: принудив ее сначала выслушать в собственном доме колкости от его соотечественников, он выволок девушку из постели, силой заставил венчаться, протащил через всю Англию и, чтобы мило покончить со всем, час назад галантно согласился простить ее и не поминать старое.

 Стоя перед выбором – разбить ли ее иллюзии насчет отца или позволить считать себя бессердечным безумцем, – Ройс выбрал первое. Он не настроен любезничать, тем более ценой собственного брака.

 – Дженнифер, – тихо молвил он, – я совсем не такое чудовище, как вы имеете все основания думать. Заговор был. Вы хотя бы выслушаете мои объяснения?

 Дженни кивнула, но подаренная ему улыбка давала понять, что она считает его престранным созданием.

 – Направляясь в замок Меррик, я с полной уверенностью ожидал, что ваш отец или кто-то из клана попытаются нарушить договор, гарантирующий мою безопасность в Шотландии на время, необходимое для заключения нашего брака. Я расставил людей на дороге, ведущей в Меррик, и отдал приказ не пропускать никого без расспросов.

 – И они не обнаружили никого, кто попытался бы нарушить договор, – убежденно заключила она.

 – Нет, – признал Ройс. – Но они обнаружили караван с аббатисой в сопровождении дюжины человек, который с излишней поспешностью двигался к Меррику. В отличие от того, что вы имеете все основания думать, – с кривой усмешкой добавил он, – ни у людей моих, ни у меня нет обыкновения нападать на священнослужителей. Однако, следуя моим распоряжениям, они расспросили компанию, на сей чрезвычайный случай убедив аббатису, что приданы ей для охраны. Она, в свою очередь, охотно призналась, что едет за вами.

 Изящно изогнутые брови Дженни озадаченно и недоуменно нахмурились, и Ройс почти пожалел, что решил поведать ей правду.

 – Дальше, – сказала она.

 – Аббатиса с компанией задержалась из-за проливных дождей на севере, поэтому, между прочим, вашему отцу и благочестивому брату Бенедикту пришлось изобретать бессмысленное объяснение, будто бы добрый монах на минуточку занемог и не в силах свершить обряд. По словам аббатисы выходило, что некая леди Дженнифер Меррик решила удалиться в монастырь в результате нежеланного замужества. Муж, как поняла аббатиса, вознамерился воспрепятствовать решению леди посвятить свою жизнь Богу, так что она и отправилась содействовать леди Дженнифер, помогая ее отцу вызволить бедняжку из Меррика – и из ненавистных объятий супруга – тайно.

 Отец ваш задумывал идеальную месть: поскольку наш брак до сего происшествия был бы уже заключен, об аннуляции для меня не могло быть и речи. Конечно, потребовался бы развод. Лишившись возможности жениться вторично, я лишался и возможности произвести на свет законного наследника, и таким образом все это – Клеймор и остальное мое достояние – вновь перешло бы к королю после моей смерти.

 – Я… я не верю вам, – бесцветным голосом проговорила Дженни, а потом с разрывающей сердце искренностью призналась: – Но не сомневаюсь, что вы в это поверили. Только правда в том, что отец никогда не запер бы меня на всю жизнь, не позволив по крайней мере самой сделать выбор.

 – Запер бы, и собирался запереть.

 Дженни затрясла головой с такой силой и яростью, что Ройс вдруг понял: она не вынесет этого разоблачения.

 – Отец… любит меня. Он не сделал бы этого. И даже не стал бы вам мстить.

 Ройс сморщился, чувствуя себя тем самым варваром из-за того, что пытался разбить ее иллюзии.

 – Вы совершенно правы. Я… это была ошибка.

 Она кивнула:

 – Ошибка.

 И улыбнулась мягко и счастливо, отчего сердце его чаще забилось, ибо это не походило ни на одну другую подаренную ему прежде улыбку. Эта улыбка была полна доверчивости, и одобрения, и чего-то еще, чего он не мог распознать.

 Дженни пошла к окну, глядя в звездное небо. На башнях горели факелы, и силуэт дозорного на стене четко вырисовывался на оранжевом фоне. Но мысли ее были заняты высоким черноволосым мужчиной, стоящим сзади. Он намеревался жениться на ней, и открытие это наполняло ее таким пьянящим, всепоглощающим чувством, что рядом с ним меркли все мысли о патриотизме и мести.

 Она протянула руку, лениво обводя кончиком пальца его красивое отражение в холодном стекле, вспоминая все те бессонные ночи в замке Меррик, когда тело ее казалось опустошенным, горящим и требовало его. Она слышала, как он приближается к ней, и знала, что сейчас произойдет между ними, так же точно как знала, что любит его. Не взыщи, Господи, любит врага своего семейства. Она знала это в Хардине, но тогда была сильнее… и боялась. Боялась того, что с ней будет, если она позволит себе полюбить человека, который, казалось, видит в ней только временную забаву. И так же точно Дженни знала, что и он ее любит. Это все объясняло – его гнев, его смех, его терпение… его речь во дворе.

 Она осязаемо чувствовала его присутствие еще до того, как он медленно обвил ее рукой, привлекая к себе. В оконном стекле их глаза встретились, и Дженни, не отводя взгляда, попросила его дать одно обещание, которое сняло бы с нее вину за то, что она подарит ему любовь и жизнь. Тихим, дрожащим голосом она промолвила:

 – Вы поклянетесь никогда не посягать на жизнь моих родичей?

 И он ответил страдальческим шепотом:

 – Да.

 Она содрогнулась от пронзительного прилива нежности, смежила веки и прислонилась к нему спиной. Он склонил голову, прижался губами к виску, ладонь не спеша поползла вверх ласкать полную грудь. Губы провели жаркую дорожку по щеке к ушку, рука пробралась под платье, ладонь охватила грудь, большой палец принялся играть с напрягшимся соском.

 Купаясь в море чистейшего наслаждения, Дженни не чувствовала ни стыда, ни вины, когда платье упало к ногам; когда лежала в постели, а он шел к ней, и голые плечи бронзой отливали в пламени свечей; когда он прильнул к ней, умело раздвинув языком губы. Покоряясь, она с тихим стоном закинула руки ему на шею, поглаживая пальцами завитки на затылке, изо всех сил прижимая к себе его голову. Изголодавшееся тело Ройса не могло вытерпеть этого невинного порыва. Приподняв ее бедра, он соприкоснулся с ней своими напрягшимися чреслами, и тела их слились.

 Она отвела свои губы, и он чуть не застонал от разочарования, решив, что напугал ее безудержной страстью, но, открыв глаза, увидел на ее лице не испуг и не отвращение, а изумление. Грудь его перехватило от нежности, он лежал неподвижно, глядя на Дженни, которая обхватила его щеки руками, благоговейно-ласково коснулась пальчиками век, скул, подбородка, потом приподнялась и поцеловала со страстью, почти не уступающей его чувству. Она извернулась в объятиях, утопила его в подушках, накрыв волосами, словно атласной вуалью, и принялась целовать глаза, нос, уши, а когда ущипнула губами сосок, Ройс потерял голову.

 – Дженни… – простонал он, водя ладонями по ее спине, бедрам и ягодицам, зарываясь пальцами в ее волосы, вновь прижимаясь губами к лихорадочно горящему рту.

 – Дженни… – хрипло шептал он, накрывая ее своим телом.

 – Дженни… – бормотал он, жадно пробуя на вкус ее груди, живот и бедра.

 Он не мог удержаться, чтобы не повторять ее имя. Оно звучало музыкой в сердце, когда она обхватила его руками, и приподнялась, и добровольно приняла в себя налитую мужскую плоть; оно разливалось в крови, когда она радостно встретила первый буйный удар его тела; оно пронизывало каждый нерв, когда она двигалась в такт его яростным целеустремленным толчкам; оно взорвалось, точно гром, когда она крикнула: «Я люблю тебя!» – впиваясь ногтями в спину и содрогаясь всем телом, которое сотрясали набегающие одна за другой волны экстаза.

 Напрягшись в отчаянной жажде облегчения, Ройс отнял от нее губы и приподнялся, опершись на руки, ожидая, когда в ней стихнет дрожь, глядя в прекрасное затуманенное лицо. А потом, не в силах более сдерживаться, еще раз – в последний раз – погрузился в нее, шепча это имя. Тело его конвульсивно дрогнуло, еще, и еще, и еще раз, пока он переливал в нее свою жизнь.

 Лежа на спине, он ждал, когда уймется безумное биение сердца, поглаживая рукой ее атласную кожу и все еще удивляясь своей взрывной страсти. За все годы многочисленных любовных приключений и жарких интрижек он не испытывал ничего сродни тому потрясающему экстазу, который только что пережил.

 Дженни подняла голову, он наклонился, заглянув ей в глаза. И в подернутой дымкой синей бездне видел такое же изумление и смятение.

 – О чем ты думаешь? – спросил он, нежно улыбаясь.

 Ответная улыбка тронула ее губы, пальцы забегали по заросшей волосами груди.

 Дженни занимали только две мысли, и вместо того чтобы открыться в непреодолимом желании услышать от него признание в любви, она поделилась другой.

 – Я думала, – горестно прошептала она, – что если бы так было… в Хардине… я наверняка не убежала бы с Уильямом.

 – Если б там было так, – заявил Ройс с улыбкой, перерастающей в широкую кривую ухмылку, – я кинулся бы за тобой вдогонку.

 Не ведая, с какой легкостью может снова разжечь его, Дженни провела пальцами по твердому плоскому животу.

 – А почему не кинулся?

 – В то время я был под арестом, – сухо отвечал он, перехватил любопытную ручку, накрыл ладонью, чтобы она не двинулась ниже, – за отказ выдать тебя Греверли, – добавил он и выпустил руку.

 У него тут же захватило дух, ибо ладошка скользнула по внутренней стороне бедра.

 – Дженни… – хрипло предупредил он, но желание уже затопило его.

 Глухо усмехнувшись, он подхватил ее, приподнял и нежно, но твердо усадил на себя.

 – Делай что хочешь и сколько хочешь, крошка, – поддразнил он. – Я целиком и полностью к твоим услугам.

 Но смех его оборвался, когда жена прильнула к нему и прижалась ко рту своими губами.