• Романтическая серия, #3

Глава 21

 Они не пробыли в заполненном, шумном, освещенном свечами бальном зале и часа, как Александра с болью признала, что все предсказания Родди были безошибочны. Впервые, насколько она помнила, они с мужем не были окружены плотным кольцом друзей и знакомых и даже прихлебателей, ищущих милостей и покровительства Джордана. Сегодня вечером все избегали их. Друзья Таунсендов заблуждались, считая, что Джордан и Александра будут сильно раздосадованы, когда узнают правду об Элизабет Камерон, поэтому пытались вежливо смягчить неловкое положение, в которое те попали, просто притворяясь, будто не замечают присутствия супругов в обществе девушки, чья репутация скандально погибла во время их отсутствия. Как и все остальные в зале, они, не колеблясь, бросали острые взгляды на Элизабет каждый раз, когда могли это сделать, но незаметно для тех людей, с которыми она, очевидно, обманом завязала дружеские отношения. Стоя с краю танцевального зала, в центре которого кружились танцующие, и замечая насмешливые взгляды, устремленные на Элизабет, Александра терзалась от ярости и желания заплакать. Взглянув на подругу, делавшую героические усилия, чтобы улыбнуться ей, она почувствовала, как у нее сжалось горло от вины и сочувствия. Смех и шум были очень громкими, поэтому Алекс подалась вперед, чтобы расслышать, что говорила Элизабет.

 – Если можно, – сказала Элизабет задыхающимся голосом, который не соответствовал ее улыбке, и Алекс стало ясно, что она сгорает от унижения, – я… я думаю, я пойду в комнату для отдыха и поправлю платье.

 С ее платьем все было в порядке, и они обе это знали.

 – Я пойду с тобой.

 Элизабет покачала головой.

 – Алекс, если ты не против… я бы хотела побыть одна хоть несколько минут. Это от шума, – храбро солгала она.

 Элизабет пошла, высоко держа голову, пробираясь мимо шестисот гостей, которые или избегали ее взгляда, или отворачивались, смеясь и перешептываясь.

 Тони, Джордан, герцогиня и Александра – все провожали ее взглядом, когда она грациозно поднималась по лестнице. Джордан заговорил первым, стараясь голосом не выдать своих чувств из опасения, что если он покажет, как возмущен всеми 600 гостями в бальном зале, то Александра утратит последние остатки самообладания, и слезы, сверкающие в ее глазах, побегут по разгоряченным щекам. Обняв жену за талию, он улыбнулся, глядя в ее наполненные слезами глаза, но заговорил быстро, потому что, когда Элизабет ушла, знакомые, которые держались в стороне, начали направляться к ним.

 – Если это тебя утешит, дорогая, – сказал ей Джордан, – я думаю, что Элизабет Камерон – самая потрясающе храбрая молодая женщина. Не считая тебя.

 – Спасибо. – Александра пыталась улыбнуться, но взгляд искал Элизабет, которая поднималась по изогнутой лестнице.

 – Они пожалеют об этом, – ледяным тоном сказала герцогиня и в доказательство повернулась спиной к двум близким приятельницам, подходившим к ней.

 Знакомые герцогини были единственными, кто сегодня присоединился к Таунсендам, потому что они были ее сверстниками и некоторые из них не знали, что Элизабет Камерон должна быть осмеяна, облита презрением и унижена.

 Проглотив слезы, Алекс взглянула на мужа.

 – По крайней мере, – попыталась она пошутить, – Элизабет не осталась без поклонников. Белхейвен вертится около нее.

 – Потому что, – не подумав, сказал Джордан, – он у всех в черном списке, и никто не снизошел до того, чтобы с ним сплетничать об Элизабет, пока, – поправился он, наблюдая прищуренными глазами за двумя старыми щеголями, которые дергали Белхейвена за рукав, кивали в сторону уходящей Элизабет, а затем начали быстро говорить что-то.

 Элизабет провела большую часть времени одна, стоя в маленькой темной гостиной, стараясь взять себя в руки. И здесь она услышала взволнованные голоса гостей, обсуждавших то, что в другое время вызвало бы у нее по крайней мере чувство изумления: Ян только что был объявлен наследником герцога Стэнхоупа. Элизабет ничего не почувствовала.

 В состоянии всепоглощающего горя она больше не была способна что-либо чувствовать. Элизабет вспомнила все же голос Валери в саду давно-давно, когда та смотрела сквозь изгородь на Яна: «Говорят, он – незаконный внук герцога Стэнхоупа». Мысль мелькнула в мозгу Элизабет, бесцельная, бессмысленная. Когда ей больше ничего не оставалось делать, как вернуться в зал, она спустилась с галереи, пробираясь через толпу и избегая недоброжелательных взглядов, которые жгли ей кожу и заставляли сжиматься сердце. Несмотря на передышку, в голове у нее стучало от усилий сохранить самообладание; музыка, которую она раньше любила, ревела диссонирующе у нее в ушах, взрывы смеха и звуки разговоров гремели вокруг нее, и, заглушая шум, дворецкий, стоящий на верхней площадке лестницы, ведущей в бальный зал, выкрикивал имена вновь прибывших, как часовой отбивает время. Многие из имен, которые он называл, Элизабет помнила со времени своего дебюта, и каждое имя, она знала, означает еще одного человека, который сойдет с лестницы и узнает, усмехнувшись, что Элизабет Камерон здесь. Еще один голос повторит старую сплетню, еще одна пара ушей услышит ее, еще одна пара холодных глаз посмотрит в ее сторону.

 Вспомнят высокомерие ее брата, отказавшего женихам два года назад, и укажут на то, что только сэр Фрэнсис возьмет ее теперь, и будут смеяться. В чем-то Элизабет не могла их винить. Она настолько была подавлена стыдом, что даже редкие лица, смотревшие на нее не с презрением и осуждением, а с сочувствием и недоумением, казались ей угрожающими.

 Когда она приблизилась к Таунсендам, то заметила, что сэр Фрэнсис, одетый в нелепые розовые панталоны и желтый атласный камзол, что-то оживленно обсуждает с Алекс и герцогом Хоторном. Элизабет оглянулась, ища, куда бы спрятаться, пока он не уйдет, и вдруг узнала группу лиц, которых надеялась больше никогда не увидеть. Менее чем в двадцати футах от нее стоял виконт Мондевейл и смотрел на Элизабет, а с обеих сторон его окружали несколько мужчин и девушек, которых когда-то она называла подругами. Элизабет посмотрела прямо сквозь него, как бы не видя, изменила направление взгляда и вздрогнула от удивления, когда Мондевейл преградил ей путь к Алекс и ее мужу. И так как он был слишком близко, чтобы она могла обойти его, Элизабет ничего не оставалось, как остановиться. Виконт был очень красив, казался искренним и немного смущенным.

 – Элизабет, – тихо сказал он, – вы выглядите еще прекраснее.

 Это был последний человек на свете, от которого она могла ожидать жалости в своем положении, и Элизабет не знала, благодарна ли она или сердится на него, так как резкий отказ жениться на ней сильно повлиял тогда на всю ситуацию.

 – Благодарю вас, милорд, – уклончиво ответила девушка.

 – Я хотел сказать, – начал он снова, вглядываясь в ее спокойное лицо, – что я… я сожалею.

 Это решило вопрос. С досадой Элизабет вздернула изящный подбородок на дюйм выше.

 – О чем, сэр?

 Мондевейл стоял так близко, что их рукава соприкоснулись, когда он поднял руку и затем опустил ее.

 – О моей роли в том, что случилось с вами.

 – Что я должна сказать на это? – спросила Элизабет, и она действительно не знала.

 – На вашем месте, – сказал он с мрачной улыбкой, – думаю, я бы дал мне пощечину за запоздавшее извинение.

 Капелька юмора вернулась к Элизабет, и, величественно кивнув головой, она сказала:

 – Я бы очень этого хотела.

 Удивительно, но восхищение в его глазах возросло. Когда виконт проявил желание побыть рядом с ней, Элизабет пришлось повернуться и представить его Таунсендам, с которыми, как она узнала, он уже был знаком. Когда мужчины обменивались любезностями, Элизабет с ужасом увидела, что Валери, возмущенная Мондевейлом, так быстро покинувшим ее, пошла за ним. Вместе с ней, двигаясь как единое целое, шли Пенелопа, Джорджина и все остальные, окружая испуганную Элизабет. Пытаясь ускользнуть от них и одновременно спасти Алекс от назойливого монолога и блуждающего взгляда сэра Фрэнсиса, Элизабет повернулась и пыталась заговорить с подругой, но сэра Фрэнсиса не так просто было заставить замолчать. Когда он, наконец, закончил свою историю, Валери уже подошла, и леди Камерон оказалась в ловушке. Пылая злобой, Валери, с презрением посмотрела на бледное лицо Элизабет и сказала:

 – Вот это да, это же Элизабет Камерон! Мы, уж конечно, не ожидали встретить тебя в таком месте.

 – Уверена, что нет, – сумела спокойно ответить Элизабет, но она начинала слабеть от напряжения.

 – Нет, конечно, – с язвительным смехом сказала Джорджина.

 Элизабет почувствовала, что задыхается, и комната поплыла вокруг нее. Весь вечер группа Таунсендов была изолированным островом; сейчас люди оборачивались, чтобы посмотреть, кто осмелился подойти к ним. Вальс достигал оглушительного крещендо; голоса звучали все громче; в нескольких ярдах от них все больше людей спускалось по лестнице; а дворецкий бесконечно монотонно повторял, перекрывая оглушительный шум.

 «Граф и графиня Марсант!» – гремел его голос – «Граф Норрис!… Лорд Уиллсон!… Леди Миллисент Монтгомери!»

 Валери и Джорджина с насмешкой смотрели на побелевшее лицо Элизабет, их слова не доходили до нее, оглушенной шумом и ритмичными выкриками дворецкого.

 «Сэр Уилльям Фитцхью!… Лорд и леди Эндерли!»

 Повернувшись спиной к источающим жгучую ненависть Валери и Джорджине, Элизабет прошептала прерывающимся голосом:

 – Алекс, мне нехорошо!

 Но Александра не могла расслышать ее, потому что сэр Фрэнсис снова забубнил что-то.

 «Барон и баронесса Литтлфилд!… Сэр Генри Хардин!»

 В отчаянии Элизабет повернулась к старой герцогине, чувствуя, что сейчас или закричит, или упадет в обморок, если не уйдет отсюда, не беспокоясь о том, что Валери и Джорджина и все остальные подумают, будто она сбежала от своего позора.

 – Я должна уйти, – сказала она герцогине.

 – «Граф Титгли!… Граф и графиня Ринделл!…»

 Герцогиня подняла руку, чтобы ее друг замолчал, и наклонилась к Элизабет:

 – Что ты сказала, Элизабет?

 «Его светлость герцог Стэнхоуп!… Маркиз Кенсингтон!»

 – Я сказала, – начала Элизабет, но герцогиня смотрела на лестницу, где стоял дворецкий, и ее лицо начало бледнеть. – Я хочу уйти! – воскликнула Элизабет, но странное молчание воцарилось в зале, и ее голос прозвучал неестественно громко.

 Вместо того чтобы ответить на заявление Элизабет, герцогиня сделала то же, что и все остальные: смотрела, не отрываясь, на лестницу.

 – Сегодня только этого не хватало, – сердито заметила старая женщина.

 – П-простите? – спросила Элизабет.

 – Ты падаешь в обморок? – грозно спросила герцогиня, отводя глаза от лестницы и пронзая Элизабет устрашающим взглядом.

 – Нет, раньше нет, но сейчас мне в самом деле нехорошо.

 За ее спиной Валери и Джорджина разразились смехом.

 – Даже и не думай уходить, пока я не разрешу, – сказала коротко герцогиня, многозначительно взглянув на лорда Энтони Таунсенда, приятного скромного человека, который был кавалером, сопровождая сегодня Элизабет, и он сразу же взял девушку под локоть, поддерживая ее.

 Вся толпа, заполнявшая зал, казалось, понемногу скапливалась у лестницы, оставшиеся оборачивались, чтобы, подняв брови, бросить взгляд на Элизабет. Сегодня она уже была центром внимания, поэтому не замечала сотен глаз, смотрящих на нее сейчас. Но Элизабет почувствовала, как неожиданно возросло напряжение в зале, возбуждение все нарастало, и она неуверенно посмотрела в том направлении, где, казалось, находилась причина переполоха. От того, что увидела, у нее сильно задрожали колени, а в горле застрял крик; на долю секунды она подумала, что у нес двоится в глазах, и моргнула, но видение не исчезло. Рука об руку по лестнице спускались два человека, одного роста, одетые в похожие вечерние черные костюмы, с одинаковым чуть насмешливым выражением на очень похожих лицах. И один из них был Ян Торнтон.

 – Элизабет, – настойчиво прошептал Тони. – Пойдемте со мной. Мы будем танцевать.

 – Танцевать? – произнесла она.

 – Танцевать, – подтвердил он, почти таща ее к танцующим.

 Оказавшись там, Элизабет почувствовала, что страх победило блаженное чувство нереальности происходящего. Вместо того, чтобы с ужасом думать о том, что сплетни, связанные с Яном, сейчас вырвутся, как из давно зреющего вулкана, или о том, что Ян был здесь, она просто ни о чем не думала, все забыла. Шум бального зала больше не оглушал: она едва его слышала. Враждебные взгляды больше не ранили; она видела только плечо Тони, обтянутое темно-синей дорогой тканью. Даже когда он неохотно подвел ее обратно к группе, окружающей Таунсендов, в которую все еще входили Валери и Джорджина и виконт Мондевейл, Элизабет не почувствовала… ничего.

 – Вы хорошо себя чувствуете? – обеспокоенно спросил Тони.

 – Прекрасно, – ответила она, нежно улыбаясь.

 – У вас есть нюхательная соль?

 – Я никогда не падаю в обморок.

 – Это хорошо. Ваши друзья все еще стоят рядом, слушая и наблюдая, жаждущие увидеть, что сейчас произойдет.

 – Да, они не хотят пропустить это.

 – Что он сделает, как вы думаете? – сказал Тони.

 Элизабет подняла глаза и, не дрогнув, посмотрела на Яна. Он все еще стоял рядом с седовласым человеком, так похожим на него, и их обоих окружали люди, которые, казалось, с чем-то их поздравляли.

 – Ничего.

 – Ничего?

 – А почему он должен что-то сделать?

 – Вы хотите сказать, что он откажется признать вас?

 – Я никогда не знаю, что ожидать от него. Разве это имеет значение?

 В этот момент Ян поднял глаза, увидел ее, и первое, что подумал, как отделаться от разговоров и добрых пожеланий, чтобы подойти к ней. Но было еще рано. Несмотря на то, что она была бледна, подавлена и потрясающе красива, Ян должен встретиться с ней случайно, если только было возможно сделать это так, чтобы выглядело, как надо. С приводящей его в ярость настойчивостью доброжелатели толпились вокруг, мужчины льстили, женщины приседали; а те, которых рядом не было, как с гневом заметил Ян, шептались и смотрели на Элизабет.

 Яна хватило на пять минут, затем он коротко кивнул деду, и они оба выбрались из окружавших их трех десятков человек, желающих официально представиться маркизу Кенсингтону. Пробираясь сквозь толпу, Ян рассеянно кивал знакомым, стараясь не отклониться в сторону, но останавливался время от времени для поклона и пожатия руки, чтобы не было заметно, что он направляется прямо к Элизабет. Герцог, которого еще в карете ознакомили с планом действий, уверенно выполнял свою роль.

 – Стэнхоуп! – крикнул кто-то. – Представьте нас вашему внуку.

 Глупая комедия раздражала и увеличивала нетерпение Яна. Он уже был представлен половине этих людей как Ян Торнтон, и притворяться, будто этого не было, походило на возмутительный фарс. Но приходилось терпеть его ради сохранения приличий.

 – Как поживаете, Уилсон? – спросил Ян, делая еще одну бесчисленную остановку. – Сюзанна, – сказал он, улыбаясь жене Уилсона и краешком глаза наблюдая за Элизабет.

 Девушка не сдвинулась с места, казалось, она утратила способность двигаться. Кто-то подал ей бокал шампанского, и Элизабет держала его в руках, улыбаясь Джордану Таунсенду, который шутил с ней. Даже на таком расстоянии Ян видел, что ее улыбке не хватало живой очаровательной искорки, и его сердце сжалось. «Мы должны это сделать», – услышал он свои слова в ответ на чье-то приглашение посетить его, но это было все, что он мог вынести. Он повернулся, направляясь к Элизабет, и его дед тут же прекратил разговор с другом. Как только Ян направился к Элизабет, шепот в зале достиг небывалого уровня.

 Александра с тревогой посмотрела на нее, затем на Джордана.

 – Пригласи Элизабет на танец, пожалуйста, – настойчиво попросила она. – Ради Бога, уведи ее отсюда. Это чудовище идет прямо к нам.

 Джордан нерешительно взглянул на Яна, но то, что он увидел в его глазах, заставило Джордана заколебаться и покачать головой.

 – Все будет хорошо, любимая, – обещал он с чуть заметным сомнением, выступая вперед, чтобы пожать Яну руку, как будто они недавно не играли вместе в карты. – Позволь представить тебя моей жене, – сказал Джордан.

 Ян повернулся к прекрасной брюнетке, смотревшей на него горящими голубыми глазами.

 – Очень приятно, – пробормотал он, поднося ее руку к губам и чувствуя, что ей хочется выдернуть руку.

 Вдовствующая герцогиня приняла представление Яна с тем, что могло бы только при богатом воображении считаться наклоном ее величественной седой головы, и отрезала:

 – А мне не приятно знакомство с вами.

 Ян вытерпел отпор обеих дам, а затем терпеливо перенес продуманную Джорданом процедуру «представления» его Элизабет. Сначала девушка по имени Джорджина присела, глядя на него зовущими глазами. Другая, по имени Валери, присела перед ним, затем нервно в испуге отступила, увидев ярость в глазах Яна, коротко кивнувшего ей. Следующим был Мондевейл, и первый взрыв ревности Яна исчез, когда он увидел, как по-хозяйски ухватилась за его руку Валери. «Я думаю, Валери сделала это, потому что хотела получить Мондевейла», – вспомнил он слова Элизабет.

 Элизабет наблюдала за всем с интересом, но без волнения, пока Ян, наконец, не оказался прямо перед ней, и когда его золотистые глаза встретились с ее взглядом, она почувствовала, как у нее задрожали руки и ноги.

 – Леди Элизабет Камерон, – произнес Джордан.

 Ян медленно улыбнулся, и Элизабет приготовилась, преодолев дрожь, сказать ему что-нибудь язвительное, но в его голосе слышались восхищение и легкая шутливость.

 – Леди Камерон, – сказал он, повышая голос, чтобы его слышали другие девушки. – Я вижу, вы по-прежнему затмеваете всех остальных женщин. Могу я представить вам моего дедушку…

 Элизабет казалось, что это ей снится. Он никому, кроме нее, не представлял своего деда, и эта честь была преднамеренной и замечена всеми, кто находился неподалеку.

 Когда Ян отошел, Элизабет почувствовала слабость от облегчения.

 – Ну, – сказала старая герцогиня, неохотно кивнув в знак одобрения, смотря ему вслед. – Могу сказать, что сделал он это достаточно хорошо. Посмотрите туда, – добавила она через несколько минут, – он ведет Эвелин Мейкпис танцевать. Если Мейкпис сразу не отказала ему, значит, он получил одобрение.

 Элизабет хотелось истерически рассмеяться. Как будто Яна Торнтона волновал отказ! Как будто его интересовало чье-то одобрение! Ее рассеянные мысли были прерваны появлением второго за весь вечер мужчины, который приглашал ее танцевать. С изящным поклоном и теплой заботливой улыбкой герцог Стэнхоуп предложил ей руку.

 – Не удостоите ли меня чести на этот танец, леди Камерон? – спросил он, пренебрегая своим долгом сначала танцевать с более старыми женщинами.

 Элизабет хотела отказать, но во взгляде герцога была почти мольба и настойчивость, и она против воли положила затянутые в перчатку пальцы на его плечо.

 Пробираясь с ним через толпу, Элизабет всеми силами старалась ни о чем не думать. И она настолько преуспела в этом, что когда они почти вошли в круг танцующих, девушка заметила, что старый герцог идет немного медленнее, чем нужно. Очнувшись от своего летаргического состояния, Элизабет с тревогой посмотрела на его красивое лицо, и он улыбнулся.

 – Упал с лошади, еще давно, – объяснил герцог, явно догадываясь о причине ее беспокойства. – Однако я прекрасно с этим справлюсь и не опозорюсь, танцуя с вами.

 С этими словами он положил руку ей на талию и со свободной грацией ввел ее в круг танцующих. Когда пары надежно скрыли их от других гостей, его лицо, однако, приобрело серьезное выражение.

 – Ян поручил мне передать вам, – сказал он ласково.

 Элизабет подумала, и не в первый раз, что каждый из тех коротких пяти дней, проведенных в обществе Яна, он переворачивал ее чувства с ног на голову и выворачивал их наизнанку; и ей не хотелось позволить ему снова сделать это сегодня. Подняв глаза, она вежливо смотрела на герцога, но ничем не проявляя своего интереса к тому, что передал Ян.

 – Я должен передать вам, чтобы вы не беспокоились, – объяснил герцог. – Все, что вам нужно – это пробыть здесь еще около часа и довериться ему.

 Элизабет полностью потеряла самообладание; глаза расширились от изумления, а хрупкие плечи затряслись от смеха, вызванного как истерикой, так и переутомлением.

 – Довериться ему? – повторила она.

 Каждый раз, когда Элизабет находилась рядом с Яном Торнтоном, то чувствовала себя мячиком, который он швырял своей ракеткой, куда ему вздумается, и она искренне и сильно устала от этого. Она снова улыбнулась герцогу и покачала головой от простой нелепости, которую предлагал Ян.

 Среди танцующих, находящихся достаточно близко от них и наблюдающих происходящее, было замечено и обсуждено, что леди Камерон, кажется, находится в самых дружеских отношениях с герцогом Стэнхоупом. Соответственно и с беспокойством было также отмечено всеми собравшимися, что не одно, а теперь два самых влиятельных семейства Англии покровительствовали ей.

 Ян, который в точности предвидел развитие событий еще до того, как вошел в зал, стоял посередине толпы, искусно делая все возможное, чтобы направить их мысли в указанную им сторону. Поскольку он не мог прекратить сплетни о своих отношениях с Элизабет, то решил повернуть их в новом направлении.

 Со снисходительной сердечностью, которую Ян никогда не проявлял к «свету», он отдал себя им на съедение, в то же время постоянно намеренно бросал на Элизабет восхищенные взгляды. Его неприкрытый интерес к ней, ленивая светская улыбка провоцировали вопросы со стороны собравшихся поговорить с новым наследником Стэнхоупа. Некоторые из них, настолько подбодренные расположением Торнтона и так жаждущие из первых рук получить сплетни о его отношениях с леди Камерон, что осмелились сделать неуверенное, но шутливое замечание. Лорд Ньюсом, богатый повеса, прилип к локтю Яна и один раз, проследив его взгляд, когда тот смотрел на Элизабет, зашел так далеко, что заметил насмешливым тоном, как бы обмениваясь мужскими признаниями:

 – А она ничего, правда? В городе были разговоры, когда вы заполучили ее на день в тот домик два года назад.

 Ян усмехнулся и поднес ко рту стакан, намеренно глядя поверх него на Элизабет.

 – Были? – спросил он насмешливым тоном достаточно громко, чтобы его услышал каждый с жадным интересом слушавший его джентльмен, стоявший рядом.

 – В самом деле были.

 – И мне понравилось? Я спрашиваю, мне понравилось быть с ней в домике?

 – Почему вы спрашиваете? Вы были там вместе.

 Вместо того, чтобы отрицать, чему бы они никогда не поверили, Ян оставил ответ повиснуть в воздухе, пока кто-то не потребовал:

 – А разве вы не были с ней там?

 – Нет, – признался он с покаянной заговорщической усмешкой, – но не потому, что я плохо старался.

 – Перестаньте, Кенсингтон, – упрекнул один из них, усмехаясь. – Нет смысла защищать леди сейчас. Вас видели с ней в оранжерее.

 Вместо того, чтобы дать ему пощечину, Ян удивленно поднял бровь.

 – Как я сказал, не потому, что плохо старался встретиться с ней наедине.

 Шесть мужских лиц уставились на него, не веря, что их ждет разочарование; через минуту они получили неожиданное вознаграждение, когда новый маркиз обратился к ним.

 – Интересно, – заметил Ян, как бы размышляя вслух, – будет ли она более благосклонна к маркизу, чем к простому мистеру?

 – Боже милостивый, – саркастически засмеялся кто-то, – обещание короны пэра завоюет вам руку любой женщины, которую вы пожелаете.

 – Обещание короны, – повторил Ян, слегка нахмурясь. – Я понимаю, что вы, значит, считаете, что леди согласится не менее как на брак?

 Собеседник, который минуту назад ничего подобного не думал, кивнул, хотя не совсем понял, почему он согласился.

 Ян ушел, оставив позади шестерых мужчин под новым впечатлением, что леди Камерон отказала маркизу Кенсингтону, когда тот был всего лишь мистером, и этот слух был намного интереснее, чем прежний о том, будто он соблазнил ее.

 С демократичным чувством справедливости все шестеро поделились этими придуманными новостями и ошибочными выводами со всеми в зале, кто только пожелал их выслушать. В течение тридцати минут большой зал кипел, обсуждая новость, и некоторые мужчины уже смотрели на Элизабет с новым интересом. Двое нерешительно представились деду Яна и попросили представить их ей, и вскоре Ян увидел, как один из них повел девушку в круг танцующих, а дед одобрительно улыбался. Зная, что сделал все возможное, чтобы прекратить сплетни в этот вечер, Ян совершил ритуал, который был необходим для того, чтобы он смог пригласить Элизабет танцевать, не подвергая ее еще большему осуждению. Прежде Торнтон пригласил подряд семь женщин различного возраста и безупречной репутации.

 Когда все семь обязательных танцев закончились, Ян поискал глазами Джордана Таунсенда и незаметно кивнул головой в сторону галереи, посылая ему сигнал, о котором, как знал Ян, дед предупредил его приятеля.

 Элизабет ничего не заметила, она стояла с Таунсендами, слушая разговоры окружающих. Обрадованная, охваченная состоянием покоя и нереальности происходящего, девушка слушала нескольких джентльменов, которые, казалось, утратили неприязнь к ней. Ее единственным искренним чувством сейчас было облегчение от того, что Таунсендов больше не бойкотируют. Но Элизабет огорчилась, когда на вопрос, можно ли ей уйти, Джордан Таунсенд взглянул на герцога Стэнхоупа, затем, покачав головой, мягко сказал ей: «Пока нет». Таким образом ей пришлось остаться в окружении людей, чьи голоса и лица не доходили до ее сознания, несмотря на то, что она вежливо улыбалась в ответ на их замечания, или кивала, соглашаясь с их словами, или танцевала с несколькими из них.

 Элизабет не знала, что, пока она танцевала, герцог Стэнхоуп передал остальные указания Яна Джордану, и поэтому не испытывала страха, когда Джордан кивнул головой, принимая сигнал от Торнтона, и неожиданно сказал Энтони Таунсенду:

 – Я думаю, дамы желают прогуляться по галерее.

 Алекс бросила на него быстрый вопросительный взгляд, но подала ему руку, а Элизабет послушно повернулась и позволила лорду Энтони предложить ей свою. Вместе с герцогом Стэнхоупом все пятеро двинулись через зал – почетный караул для защиты леди Камерон, заранее составленный тем же человеком, из-за которого возникла эта необходимость в защите.

 Широкую галерею окружала высокая, каменная балюстрада, и около нее стояли несколько пар, наслаждаясь освежающим ночным воздухом и лунным светом. Вместо того, чтобы пройти из высоких дверей прямо к балюстраде, как ожидала Элизабет, Джордан повел их направо в дальний конец галереи, круто огибавшей дом. Он завернул за угол и остановился, остановилась и вся группа. Благодарная Джордану за то, что тот нашел для них уединенное местечко, Элизабет отпустила руку Тони и подошла к балюстраде. В нескольких футах слева от нее Джордан Таунсенд сделал то же самое, только он повернулся боком и положил локоть на балюстраду, закрывая их спиной от взглядов кого-либо, кто захотел бы, как и они, завернуть за угол дома. Краем глаза она видела, как Джордан, нежно улыбаясь, разговаривает с Александрой, стоящей рядом с ним у перил. Отвернувшись, Элизабет любовалась ночью, подставляя лицо прохладному ветерку.

 Позади нее, где стоял Тони, шевельнулись тени, и твердая рука осторожно взяла Элизабет за локоть, а глубокий хрипловатый голос близко от ее уха произнес:

 – Потанцуй со мной, Элизабет.

 Шок заставил ее тело сжаться, прорвавшись через баррикаду невосприимчивости, которую старалась удержать Элизабет. Не поворачиваясь, она сказала спокойно и вежливо:

 – Не окажете ли мне большую услугу?

 – Что угодно, – согласился он.

 – Уходите. И не возвращайтесь.

 – Что угодно, – поправился он с серьезной улыбкой в голосе, – но не это.

 Элизабет чувствовала позади себя, как Ян придвинулся еще ближе, и нервная дрожь пробежала по ней, пробуждая из блаженного небытия ее чувства. Его пальцы осторожно гладили ее руку, а голова наклонилась к ней.

 – Потанцуй со мной.

 Два года назад в беседке, когда он произнес эти самые слова, Элизабет позволила ему обнять себя. Сегодня, несмотря на то, что не все отшатнулись от нее, ее положение оставалось на грани скандала, и она покачала головой.

 – Я не думаю, что это было бы разумно.

 – Ничего из того, что мы сделали, не было разумным. Не будем нарушать нашу традицию.

 Элизабет покачала головой, отказываясь повернуться к нему, но он все сильнее сжимал ей локоть.

 – Я настаиваю.

 Неохотно она повернулась и посмотрела на него.

 – Почему?

 – Потому что, – сказал он с нежной улыбкой, глядя ей в глаза, – я уже танцевал семь раз, и каждый раз с безобразной женщиной безупречной репутации, поэтому могу пригласить тебя, не вызывая сплетен, которые могут повредить тебе.

 Эти слова вместе с его нежностью вызвали у нее подозрения.

 – Что вы хотите сказать этими последними словами?

 – Я знаю, что произошло после уик-энда, когда мы встретились, – осторожно сказал Ян. – Твоя Люсинда выложила все Дункану. Не смотри так испуганно, единственное, что она неправильно сделала – ей следовало рассказать не Дункану, а мне.

 Ян Торнтон, разговаривающий с ней сегодня, был ей до боли знаком; это был человек, которого она встретила два года назад.

 – Войдем вместе, – настаивал он, продолжая сжимать ее локоть, – и я начну искупление моей вины.

 Элизабет позволила увести себя на несколько шагов и остановилась.

 – Это неправильно. Все, увидев нас вместе, подумают, что мы начали все вновь…

 – Нет, не подумают, – обещал он. – Там с быстротой молнии распространяются слухи, что я пытался наложить на тебя лапы два года назад, но, не имея титула, который мог бы соблазнить тебя, у меня не было ни шанса. Так как получение титула – святое дело для большинства из них, то они будут восхищаться твоим умом. Теперь у меня есть титул, и ожидается, что я воспользуюсь им, чтобы попытаться преуспеть там, где потерпел ранее поражение, и таким образом залечить мою раненую мужскую гордость. – Протянув руку, чтобы отвести прядку волос с ее нежной щеки, он сказал: – Прости меня. Это лучшее, что я мог сделать из того, что мне надо сделать – ведь нас видели вместе в компрометирующих обстоятельствах. Так как они никогда не поверят, что ничего не произошло, я мог только заставить их поверить, что я преследовал тебя, а ты избегала меня.

 Она вздрогнула от его прикосновения, но не оттолкнула его руку.

 – Вы не понимаете. То, что происходит здесь, я вполне заслуживаю. Я знала, каковы правила, и нарушила их, когда осталась с вами в лесном домике. Вы не заставляли меня остаться. Я нарушила правила, и…

 – Элизабет, – перебил он ее взволнованным от горького раскаяния голосом, – если ты больше ничего не сделаешь для меня, то по крайней мере перестань оправдывать меня за тот уик-энд. Я не могу этого вынести. Я применил больше силы, чем ты можешь понять.

 Испытывая желание поцеловать ее, Ян вместо этого должен был довольствоваться тем, что попытался убедить девушку в удаче своего плана, потому что сейчас он нуждался в ее помощи для достижения успеха. Поддразнивая Элизабет, Ян сказал:

 – Я думаю, ты недооцениваешь мои способности в стратегии и ловкости. Пойдем танцевать, и я докажу тебе, как легко большинство мужских умов там были обработаны.

 Она кивнула, не проявляя ни истинного интереса, ни энтузиазма, и позволила ему снова ввести ее через высокие двери.

 Несмотря на свою уверенность, через несколько минут после того, как они вошли в бальный зал, Ян заметил возрастающую холодность в направленных на них взглядах и ощутил в этот момент, что такое настоящий страх, – пока не взглянул на Элизабет, не положил руку на ее талию и не понял, что является причиной.

 – Элизабет, – сказал он тихим настойчивым голосом, глядя на ее опущенную голову, – не смотри с таким смирением! Держи нос кверху и режь меня или флиртуй со мной, но ни в коем случае не смотри так кротко, потому что люди примут это за вину!

 Элизабет, которая смотрела на его плечо, как она делала, танцуя с другими, откинула голову и смущенно посмотрела на Яна.

 – Что?

 Сердце у Яна перевернулось, когда канделябры сверху осветили боль в ее прекрасных зеленых глазах. Сознавая, что логика и поучения не помогут ей устроить представление, столь ему необходимое, он попробовал прием, который в Шотландии заставил Элизабет перестать плакать и рассмеяться: начал поддразнивать ее. Поискав предлог, Ян быстро сказал:

 – Белхейвен сегодня бесспорно прекрасно выглядит – розовые атласные панталоны. Я спросил у него имя его портного, чтобы заказать пару для себя.

 Элизабет посмотрела на него так, как будто он сошел с ума; затем до нее дошло его предупреждение о ее смиренном виде, и она начала понимать, что он от нее хочет. К этому добавился комичный образ Яна, высокого, атлетического, в нелепых розовых панталонах, и Элизабет выдавила из себя слабую улыбку.

 – Я сама очень восхищалась этими панталонами, – сказала она. – И вы также закажете для сочетания желтый атласный камзол?

 Он улыбнулся.

 – Я думаю – красно-коричневый.

 – Необычное сочетание, – мягко заметила Элизабет, – но оно, я уверена, сделает вас объектом зависти всех, кто вас увидит.

 В нем росла гордость за то, как героически она справилась с собой. Чтобы удержаться и не сказать ей то, что хотел сказать наедине завтра утром, Ян оглянулся по сторонам, ища тему для разговора.

 – Я понимаю, что Валери, которой меня представляли, и есть та Валери с нашими оранжерейными записками?

 Он понял свою ошибку, когда ее глаза затуманились, и она посмотрела в направлении его взгляда.

 – Да.

 – Нужно ли мне попросить Уиллингтонов освободить зал, чтобы у тебя были необходимые двадцать шагов? Естественно, я буду твоим секундантом.

 Элизабет чуть задыхалась, но улыбка появилась на ее губах.

 – На ней есть бантик?

 Ян посмотрел и покачал головой.

 – Боюсь, что нет.

 – А серьги?

 Он снова посмотрел и нахмурился.

 – Я думаю, это бородавка.

 Наконец и ее глаза заулыбались.

 – Это небольшая мишень, но я полагаю…

 – Позвольте мне, – серьезно ответил он, и она засмеялась.

 Последние звуки вальса замерли, и когда они уходили, Ян заметил Мондевейла, направляющегося к Таунсендам, которые вернулись в бальный зал.

 – Теперь, когда вы маркиз, – спросила Элизабет, – вы будете жить в Шотландии или в Англии?

 – Я принял титул, но не деньги или земли, – рассеянно ответил Ян, наблюдая за Мондевейлом. – Я объясню тебе все завтра утром в твоем доме. Мондевейл собирается пригласить тебя танцевать, как только мы подойдем к Таунсендам, поэтому слушай внимательно. Позднее я приглашу тебя танцевать еще раз. Откажи мне.

 Элизабет озадаченно посмотрела на него, но кивнула.

 – Что-нибудь еще? – спросила она, когда он собирался оставить ее с друзьями.

 – Есть еще очень много, но оно подождет до завтра.

 Заинтригованная, Элизабет обратила свое внимание на виконта Мондевейла.

 Алекс наблюдала сцену между Элизабет и Яном, но мысли ее были далеко. До этого Александра сказала мужу все, что думала о Яне Торнтоне, который погубил репутацию Элизабет, а сейчас обманывал, внушая, будто он человек с очень скромными средствами. Джордан не согласился с тем, что Торнтон совершенно беспринципный человек, и спокойно заявил о намерении Яна исправить дело сегодня. Затем заставил жену и бабушку обещать, что они ничего не скажут Элизабет, пока Яну не представится случай сделать это самому. С большой неохотой Алекс согласилась. Элизабет была нежной и доброй, и Алекс боялась, что благодарность лишит подругу способности рассмотреть истинную сущность Яна. И сейчас Алекс надеялась на то, что Ян Торнтон больше не причинит зла ее лучшей подруге.

 К концу вечера большинство гостей Уиллингтонов пришли к следующим выводам: во-первых, Ян Торнтон действительно внук герцога Стэнхоупа (во что, как все заявили, они всегда верили); во-вторых, Элизабет Камерон, весьма вероятно, отвергла скандальные ухаживания Яна два года назад (во что, как все заявили, они всегда верили); в-третьих, так как она отказала Торнтону, когда он второй раз пригласил ее танцевать сегодня, то Элизабет на самом деле могла отдать предпочтение своему прежнему жениху виконту Мондейвелу (чему кто-либо едва ли мог действительно поверить).