• Романтическая серия, #3

Глава 20

 В тот же вечер в восемь тридцать Ян стоял на ступенях городского дома дяди Элизабет, подавляя в себе почти неукротимое желание убить дворецкого, который, казалось, по непонятной причине боролся с желанием физически искалечить Торнтона.

 – Я спрашиваю снова, на случай если ты не понял меня прошлый раз, – произнес Ян тихим зловещим тоном, от которого обычно люди бледнели. – Где твоя хозяйка?

 Цвет лица Бентнера ничуть не изменился.

 – Ее нет, – ответил он человеку, который разрушил жизнь его молодой хозяйки, а теперь появился у ее дверей, нежданный и нежеланный, без сомнения, для того, чтобы разрушить ее жизнь еще раз сейчас, когда она в это самое время впервые за годы выехала на бал и храбро пытается покончить со сплетнями, причиной которых был Ян Торнтон.

 – Ее нет, но разве ты не знаешь, где она?

 – Я этого не говорил.

 – Тогда где же она?

 – Это мое дело знать, а ваше догадываться.

 За последние несколько дней Яну пришлось сделать очень много неприятных вещей, включая путешествие верхом через половину Англии, объяснение с разгневанным отцом Кристины и, наконец, переговоры с отвратительным дядей Элизабет, который заставил заключить такую сделку, что она до сих пор вызывала его ярость. Ян великодушно отказался от приданого, как только началось обсуждение. Однако дядя обладал прекрасно отточенными способностями торговаться, присущими лишь торговцу верблюдами, и он тотчас же почувствовал готовность Яна сделать все, чтобы получить подпись Джулиуса на брачном контракте. В результате Торнтон оказался единственным известным ему человеком, которого заставили уплатить за выкуп будущей жены 150.000 фунтов.

 Покончив с этим неприятным испытанием, Ян направился в Монтмейн, где пробыл ровно столько времени, сколько потребовалось, чтобы сменить верховую лошадь на карету и вытащить из постели слугу. Затем он поспешил в Лондон, остановился в своем доме, чтобы принять ванну и переодеться, и направился прямо по адресу, который дал ему Джулиус Камерон. Теперь, после всего пережитого, Ян не только не застал Элизабет, но и столкнулся с самым наглым слугой, какого когда-либо имел несчастье встретить. Рассерженный, он молча повернулся и спустился со ступеней. Позади него дверь захлопнулась с оглушительным грохотом, и Ян задержался на минуту, обернувшись и думая о том удовольствии, которое получит завтра, когда уволит дворецкого.

 Торнтон сел в карету и приказал кучеру вернуться домой на Аппер-Брук-стрит, здесь он вышел. Его собственный дворецкий открыл дверь с соответствующим уважением, и Ян, рассерженный и расстроенный, прошел мимо него. Уже поднявшись наверх, решил, что вечер пройдет быстрее, если он проведет его в другом месте, а не здесь, в размышлениях о том бунте, который, вероятно, устроит ему Элизабет завтра.

 Через двадцать пять минут Ян вышел из дома в вечернем костюме, чтобы провести вечер за игрой в «фараон», и приказал кучеру отвезти его в Блэкмор. Он все еще сердился, когда вошел в тускло освещенный клуб для избранных джентльменов, где многие годы играл на большие суммы.

 – Добрый вечер, милорд, – произнес старший лакей, и Ян коротко кивнул, удерживая гримасу от подобострастного «мой лорд».

 Элегантно обставленную карточную комнату часто посещали «сливки из сливок» общества, предпочитавшие чистую игру сплетням, которые слишком часто делали «вист» [13] смертельно скучным, а также менее известные, но не менее богатые джентльмены, отдававшие предпочтение игре только при высоких ставках, что и требовалось в Блэкморе. Остановившись на пороге карточной комнаты, Ян уже собрался направиться в комнату, где играли в «фараон», когда кто-то со смехом, совсем рядом слева от него, заметил:

 – Для человека, который только что получил по наследству маленькую империю, Ян, у тебя удивительно кислое выражение лица. Не хотите ли выпить со мной и сыграть несколько партий в карты, милорд?

 Ироничная улыбка появилась на губах Яна, когда, повернувшись, он узнал одного из немногих аристократов, которого уважал и считал другом.

 – Конечно, – насмешливо сказал Торнтон, – ваша милость.

 Джордан Таунсенд рассмеялся.

 – Не правда ли, это становится немного утомительным?

 Улыбаясь, мужчины пожали руки и сели. Так как Джордан тоже только что приехал в клуб, им пришлось ждать, пока освободится стол. Когда они через несколько минут заняли стол, то с удовольствием выпили, обсуждая события прошедших полутора лет, а затем приступили к более серьезному и приятному занятию – игре, сопровождая ее отрывочными фразами. Игра, как всегда, была бы приятным времяпрепровождением, но сегодня мысли Яна были заняты другим, а каждый проходящий мимо их стола чувствовал себя обязанным остановиться и поговорить с одним из них или с обоими.

 – Это наше долгое отсутствие делает нас такими популярными в городе, – пошутил Джордан, бросая фишки на середину стола.

 Ян почти не слушал его. Он думал о Элизабет, которая два года находилась во власти ненавистного дяди. Этот человек продал свою плоть и кровь, а Ян купил ее. Конечно, это было неправдой, но его не покидало чувство беспокойства, что Элизабет подумает именно так, как только узнает, что было сделано без ее ведома и согласия. В Шотландии она направила на него пистолет. Он не будет винить ее, если в Лондоне она выстрелит из него. Ян утешался мыслью, что попытается поухаживать за ней в течение нескольких дней, прежде чем скажет, что они уже помолвлены, и в то же время думал, а что, если мысль о браке с ним ей будет ненавистна. Может быть, Белхейвен и отвратительная жаба, но Ян незаслуженно и неоднократно причинял ей зло.

 – Я не хочу критиковать твою стратегию, мой друг, – привлек внимание Яна голос Джордана, – но ты сейчас поставил тысячу фунтов, кажется, практически на ничто.

 Ян посмотрел на свои только что открытые карты и почувствовал, как краска смущения залила ему шею.

 – Я задумался кое о чем, – объяснил он.

 – Что бы это ни было, но только не карты. Или это так, или ты утратил свой знаменитый стиль.

 – Я бы не удивился, – сказал рассеянно Ян, вытянув и скрестив длинные ноги.

 – Хочешь сыграть еще одну партию?

 – Не думаю, что могу это себе позволить, – устало пошутил Ян.

 Оглянувшись, Джордан кивнул лакею, чтобы тот принес еще два стакана вина на их стол, затем отодвинул карты в сторону. Откинувшись в кресле, он так же вытянул ноги, и мужчины глядели друг на друга, представляя собой картину спокойного мужского товарищества.

 – Я успею только раз выпить, – сказал Джордан, взглянув на часы из золоченой бронзы на противоположной стене. – Я обещал Александре стоять сегодня на балу рядом с ней и одобрительно улыбаться ее подруге.

 Каждый раз, когда Джордан упоминал имя жены, Яну было забавно наблюдать, как смягчается выражение его лица.

 – Хочешь присоединиться к нам?

 Ян покачал головой и взял стакан у лакея.

 – Звучит чертовски скучно.

 – Я думаю, что как раз не будет скучно. Моя жена взяла на себя задачу бросить вызов всему «свету» и помочь девушке вернуться в его ряды. Основываясь на том, что написала Александра в своей записке, это будет немалый подвиг.

 – Почему? – спросил Ян скорее из любезности, чем из любопытства.

 Джордан вздохнул и откинул голову, усталый от долгих часов, проведенных за работой в последние несколько недель, и предвкушая нерадостную перспективу танцевать с мадемуазель, которую он и в глаза не видел, попавшей в беду.

 – Два года назад девушка попала в лапы какому-то человеку, и разразился ужасный скандал.

 Подумав о себе и Элизабет, Ян небрежно сказал:

 – Такое, очевидно, случается нередко.

 – Из записки, которую Алекс мне написала, видно, что это довольно тяжелый случай.

 – Почему?

 – Прежде всего, очень вероятно, сегодня половина светского общества отвергнет ее – и эту половину надо заставить принять ее. Алекс подготовилась к ответному удару, призвав тяжелую артиллерию – чтобы быть точным – мою бабушку, Тони и меня, в меньшей степени. Цель в том, чтобы попытаться взять их храбростью, но я не завидую девушке. Если я не ошибаюсь, злые языки снимут с нее кожу живьем. Что бы ни сделал этот ублюдок, он чертовски очернил ее репутацию. Девушка, которая, между прочим, как говорят, невероятно красива, была изгнана из общества почти на два года.

 Ян застыл, не донеся стакан ко рту, его взгляд впился в Джордана, который уже вставал с места.

 – Кто эта девушка? – с волнением спросил он.

 – Элизабет Камерон.

 – О Боже! – вырвалось у Яна, он вскочил, хватаясь за камзол. – Где они?

 – У Уиллингтонов. А что?

 – А то, – резко сказал Ян, торопливо надевая камзол и вытягивая из рукавов пышные манжеты рубашки, – я – тот ублюдок, кто сделал это.

 Неожиданное удивление промелькнуло на лице герцога Хоторна, он тоже стал надевать камзол.

 – Ты – тот человек, которого Александра описала как «отвратительного грубияна, порочного развратника и развратителя невинных»?

 – Я – именно такой и даже хуже, – мрачно ответил Ян, направляясь вместе с Джорданом Таунсендом к дверям. – Ты как можно скорее поедешь к Уиллингтонам, – сказал он. – Я приеду вскоре после тебя, но мне сначала надо сделать остановку. И ради Бога, не говори Элизабет, что я приеду.

 Ян вскочил в карету, быстро отдал приказания кучеру и откинулся на сиденье, считая минуты и убеждая себя, что, может быть, это не обернется для нее так плохо, как он опасается. И ни разу не задумался о том, что Джордан Таунсенд не имеет ни малейшего представления о том, какие вероятные мотивы могут побуждать «развратителя» Элизабет Камерон встретиться с ней на балу у Уиллингтонов.

 Карета подъехала к городскому дому герцога Стэнхоупа, и Ян быстро взбежал по ступеням, почти сбив с ног бедного Ормсли, открывшего ему дверь, торопясь подняться наверх к деду. Через несколько минут он спустился вниз и прошел в библиотеку, где бросился в кресло и смотрел, не отрываясь, на часы. Наверху слуги пришли в страшное волнение, когда герцог позвал камердинера, дворецкого и лакеев. Однако в противоположность Яну герцог был в экстазе.

 – Ормсли, я нужен Яну! – радостно сказал герцог, снимая камзол и стягивая шейный платок. – Он вошел прямо сюда и так и сказал.

 Ормсли заулыбался:

 – Так и сказал, ваша светлость.

 – Я чувствую себя на двадцать лет моложе.

 Ормсли кивнул:

 – Это великий день.

 – Где, черт возьми, застрял Андерсон? Мне нужно побриться. Мне нужен вечерний костюм, черный, я думаю, и бриллиантовая булавка и бриллиантовые запонки. И перестань совать мне эту трость, братец.

 – Вам не следует слишком волноваться, ваша светлость.

 – Ормсли, – сказал герцог, подходя к шкафу и распахивая дверцы, – если ты думаешь, что я буду опираться на эту проклятую трость в самый великий вечер в моей жизни, ты сошел с ума. Очень тебе благодарен, но я войду вместе со своим внуком без чьей-то помощи. Дьявол! Где Андерсон?

 

 – Мы опаздываем, Александра, – сказала вдовствующая герцогиня, стоя в гостиной Алекс и рассеянно разглядывая великолепную статуэтку четырнадцатого века, стоящую на столике из атласного дерева [14]. – И не хочу скрывать от тебя, что сейчас, когда подходит время, у меня еще худшие предчувствия, чем раньше. А мои чувства никогда не обманывали меня.

 Александра прикусила губу, чтобы заглушить свою нарастающую тревогу.

 – Уиллингтоны всего лишь за углом, – сказала Алекс, обсуждая опоздание прежде, чем перейти к более неприятным деталям. – Мы доберемся туда за несколько минут. Кроме того, я хочу, чтобы все были там, когда появится Элизабет. Я также надеюсь, что Родди может еще ответить на мою записку.

 Как бы в ответ на ее слова в гостиной появился дворецкий.

 – Родерик Карстерс желает вас видеть, ваша милость, – сообщил он Алекс.

 – Слава Богу! – вырвалось у нее.

 – Я провел его в голубую гостиную.

 Алекс мысленно скрестила пальцы [15].

 – Я приехал, моя красавица, – сказал Родди с обычной насмешливой улыбкой, низко ей кланяясь, – в ответ на ваш призыв… и мог бы добавить, – продолжал он, – прежде, чем появиться у Уиллингтонов согласно вашим указаниям.

 При росте в пять футов десять дюймов Родди Карстерс был строен, атлетического сложения, с редеющими каштановыми волосами и светло-голубыми глазами. Единственное, что отличало его – это изысканный покрой одежды; умение, которому многие завидовали, завязывать шейный платок с такими замысловатыми складками, которые никогда не распускались; и язвительное остроумие, не знающее границ, когда он выбирал кого-то своей мишенью.

 – Вы слышали о Кенсингтоне?

 – О ком? – переспросила рассеянно Алекс, пытаясь придумать, как лучше всего убедить его сделать то, что ей нужно.

 – Новый маркиз Кенсингтон, когда-то известный как мистер Ян Торнтон, персона нон грата. Поразительно, не правда ли, что может сделать богатство и титул? – продолжал он, вглядываясь во встревоженное лицо Алекс. – Два года назад мы бы не пустили его на порог. Шесть месяцев назад стали говорить, что он очень богат, и мы стали приглашать его к себе. Сегодня он наследует герцогский титул, и мы стараемся получить приглашения на его вечера. Мы, – усмехнулся Родди, – если смотреть с его точки зрения, довольно отвратительный и переменчивый народ.

 Против воли Александра рассмеялась.

 – О, Родди, – сказала она, запечатлев поцелуй на его щеке. – Вы всегда смешите меня, даже когда у меня ужасная беда, как сейчас. Вы бы могли очень помочь делу, если б захотели.

 Родди взял понюшку табака, поднял надменные брови и ожидал, в его взгляде видны были подозрительность и любопытство.

 – Конечно, я ваш самый покорный слуга, – растягивая слова, медленно произнес он с насмешливым легким поклоном.

 Несмотря на это заявление, Алекс не обольщалась на его счет. В то время как других мужчин боялись из-за их вспыльчивости или искусства владеть рапирой и пистолетом, Родди Карстерса боялись за его язвительные колкости и острый, как бритва, язык. И так как никто не мог прийти на бал с рапирой или пистолетом, Родди мог творить зло беспрепятственно. Даже опытные матроны жили в страхе оказаться его врагами. Алекс прекрасно знала, как опасен мог быть Родди – или как надежен, если хотел помочь. Когда она впервые приехала в Лондон, именно он превратил ее жизнь в ад. Позднее Карстерс полностью изменил свое отношение и заставил «свет» принять ее. Он сделал это не по дружбе или из сознания вины; сделал это потому, что было бы забавно для разнообразия попробовать свои силы, создавая хорошую репутацию, вместо того, чтобы разрушать ее.

 – Есть молодая женщина, имя которой я сейчас назову, – осторожно начала Алекс, – и которой вы могли бы оказать большую услугу. Дело в том, что вы, Родди, могли бы спасти ее, как спасли меня несколько лет назад, если б только захотели.

 – Одного раза достаточно, – усмехнулся он. – Я едва мог поднять голову от стыда, когда думал о своем беспрецедентном благородстве.

 – Она невероятно красива, – сказала Алекс.

 Слабая искорка интереса промелькнула в глазах Родди, но ничего более. В то время как другие мужчины могли поддаваться женской красоте, Карстерс, как правило, находил удовольствие выискивать недостатки, чтобы осмеивать их. Ему нравилось приводить женщин в смятение, и он без колебаний делал это. Но когда Родди принимал решение быть добрым, то становился самым преданным другом.

 – Два года назад она стала жертвой злых языков, и с позором покинула Лондон. К тому же она моя очень близкая и старая подруга. – Алекс испытующе смотрела на ничего не выражающее лицо Родди и не могла понять, получит его поддержку или нет. – Мы все – вдовствующая герцогиня, Тони и Джордан – будем сегодня рядом с ней у Уиллингтонов. Но если б вы могли оказать ей немножко внимания, или еще лучше быть ее кавалером, – это так бы помогло, а я была бы вечно вам благодарна.

 – Алекс, если бы вы были замужем не за Джорданом Таунсендом, я мог бы спросить вас, каким образом вы желаете выразить вашу благодарность. Однако поскольку я совсем не желаю, чтобы моя жизнь окончилась преждевременно, то воздержусь и вместо этого скажу, что для благодарности довольно вашей улыбки.

 – Не шутите, Родди, мне страшно нужна ваша помощь, и я буду всю жизнь благодарна вам.

 – Вы заставляете меня дрожать от страха, моя милая. Кто бы она ни была, она, должно быть, в большой беде, если вам нужен я.

 – Она милая и храбрая, и вы будете восхищаться ею.

 – В этом случае я обречен иметь сомнительную честь оказать ей свою поддержку. Кто… – Его взгляд метнулся к двери, где неожиданно что-то появилось, и застыл там, его постоянное выражение равнодушия сменилось восхищением. – Господи, – прошептал он.

 В дверях, как небесное видение, стояла незнакомая молодая женщина в сверкающем серебряно-голубом платье с низким квадратным вырезом, открывающим соблазнительную гладкую кожу пышной груди, а косой покрой корсажа подчеркивал тонкую талию. Ее блестящие золотые волосы, зачесанные назад и закрепленные сверху заколкой с сапфирами, свободно падали на ее плечи и спину роскошными волнами и локонами, в которых играли огоньки от свечей. Под красиво изогнутыми бровями и длинными загнутыми ресницами цвет ее сияющих зеленых глаз казался не похожим ни на нефрит, ни на изумруд, а в нем удивительно смешивались оба цвета.

 В молчании потрясенный Родди рассматривал ее с беспристрастностью истинного знатока, отыскивая недостатки, незаметные для других, и находя только совершенство в изящной форме скул, тонкой белой шеи и нежного рта.

 Видение, появившееся в дверях, слегка шевельнулось.

 – Извини меня, – сказала она Александре с нежной улыбкой голосом мелодичным, как звенящие на ветру колокольчики. – Я не думала, что ты не одна.

 Повернувшись в вихре серебряно-голубых юбок, она исчезла, а Родди все еще смотрел в пустой проем двери, и у Александры вспыхнула надежда. Никогда раньше она не видела, чтобы Родди проявлял искреннее восхищение женским лицом или фигурой. От его слов надежда возросла еще больше.

 – Боже мой, – снова произнес он благоговейным шепотом. – Она была настоящая?

 – Очень настоящая, – охотно заверила Алекс, – и очень нуждающаяся в вашей помощи, хотя она не должна знать, о чем я вас просила. Вы ведь поможете, да?

 Отведя взгляд от двери, он тряхнул головой, как бы желая вернуть ясность мыслей.

 – Помогу? – сухо произнес Родди. – Я испытываю соблазн предложить ей мою желанную для многих руку и сердце. Сначала я должен узнать ее имя, хотя, должен сказать, она кажется очень знакомой.

 – Так поможете?

 – Разве я уже не сказал? Кто это восхитительное создание?

 – Элизабет Камерон. У нее был дебют в прошлом… – Алекс замолчала, увидев, как улыбка Родди превратилась в жесткую и сардоническую.

 – Маленькая Элизабет Камерон, – задумчиво произнес он, как бы разговаривая сам с собой. – Мне бы, конечно, следовало догадаться. Девчонка поставила весь город на уши вскоре после того, как вы уехали в свадебное путешествие, но она изменилась. Кто бы мог подумать, что судьба сочтет нужным наградить ее и сделать еще более красивой, чем раньше.

 – Родди, – сказала Алекс, видя, что его отношение к Элизабет меняется. – Вы уже сказали, что поможете.

 – Вам не нужна помощь, Алекс, – резко сказал он. – Вам нужно чудо.

 – Но…

 – Извините. Я передумал.

 – Вас… вас беспокоят сплетни о том старом скандале?

 – В некоторой степени.

 В голубых глазах Александры засверкали опасные огоньки.

 – Хороши же вы, Родди, верите сплетням! А вам лучше всех известно, что это обычная ложь, потому что вы вложили в них свою лепту!

 – Я не сказал, что верю, – холодно произнес он, – более того, мне трудно поверить, что руки какого-нибудь мужчины, включая Торнтона, когда-либо касались ее нежной фарфоровой кожи. Однако, – сказал Родди, захлопнув крышку табакерки и пряча ее, – общество не такое проницательное, как я, или, в данном случае, такое доброе. Они зарежут ее сегодня, не сомневайтесь, и даже влиятельные Таунсенды или влиятельный я не сможем помешать этому. Хотя мне ненавистна мысль, что я могу упасть в ваших глазах ниже, чем, вижу, уже упал, я собираюсь сказать вам, милая Алекс, некрасивую правду о себе, – добавил он с саркастической усмешкой. – Сегодня любой свободный холостяк, кто окажется достаточно глуп, чтобы проявить интерес к этой девушке, станет посмешищем Сезона, а я не люблю, когда надо мной смеются. У меня не хватает смелости, вот почему я всегда высмеиваю других. Более того, – закончил Родди, берясь за шляпу, – в глазах общества Элизабет Камерон – порченый товар. Любой холостяк, приблизившийся к ней, будет считаться дураком или развратником, и его постигнет та же судьба, что и ее.

 В дверях он остановился и обернулся, сохраняя свой обычный невозмутимый и насмешливый вид.

 – Хотите верьте или нет, но я считаю своим долгом заявить сегодня, что лично не верю, что она была с Торнтоном в лесном домике, или в оранжерее, или где-либо еще. Это может вначале задержать бурю, но не остановит ее.