• Современная серия, #3

Глава 26

 — Куда мы идем? — спросила Диана, пока Коул вел ее к лифту. С каждой минутой ей все сильнее хотелось смеяться. Завтра реальность обрушится на нее лавиной, но сейчас близость Коула, вино и ожерелье помогли ей на время забыться, и Диана намеревалась наслаждаться жизнью.

 — Как насчет озера Тахо? — предложил Коул, вызывая лифт. — Мы могли бы пожениться, искупаться и утром вернуться сюда к завтраку.

 Диана подумала, что Коул вновь учится делать предложение, воспользовавшись ее присутствием, и попыталась скрыть удивление при виде его поспешности и сугубо прозаического отношения к браку.

 — До озера Тахо, пожалуй, далековато, — весело ответила она. — И кроме того, для такой поездки я одета неподобающим образом.

 Женщина грустно оглядела свое платье, и Коул последовал ее примеру, скользнув взглядом по сливочным округлостям груди над вырезом, затем нырнув ниже, к тонкой талии.

 — В таком случае есть только одно место, где можно рассчитывать на атмосферу и уединение, необходимые для того, что я задумал.

 — Что это за место?

 — Мой номер, — объяснил Коул, пропуская Диану в лифт и вставляя ключ в скважину рядом с кнопкой, подписанной «пентхауз».

 Диана с неподдельной тревогой уставилась на него, но лифт был переполнен, и она не решилась заводить спор у всех на виду. Когда последняя пожилая пара вышла на предпоследнем этаже, Диана повернулась к своему спутнику и покачала головой:

 — Мне не следовало исчезать с бала вот таким образом, тем более с вами и…

 — Почему со мной «тем более»? — холодно перебил Коул. Лифт остановился, двери открылись в черный мраморный холл. Вместо того чтобы выйти, Коул придержал дверь рукой. Чувствуя легкое головокружение от шампанского и быстрого подъема в лифте, Диана сдерживала желание рассмеяться, а не съежиться при виде мрачной гримасы Коула.

 — Вы с таким рвением помогали мне сохранить репутацию, что наверняка даже не задумались о том, какой опасности подвергаетесь сами. Я хотела сказать, мне не следовало уходить с вами, не объяснив сначала своим родным, почему вы купили это ожерелье. Более того, если наши фотографии попадут в газеты и люди узнают, что вы собираетесь жениться, вас сочтут негодяем.

 Коулу захотелось расхохотаться.

 — Значит, вы заботитесь о моей репутации?

 — Разумеется, — подхватила Диана, выходя из лифта в вестибюль его номера.

 — Такого со мной еще не случалось, — с усмешкой заметил Коул. — Откровенно говоря, — добавил он, направляясь в гостиную и включая светильники, замаскированные в нишах потолка, — меня преследует ощущение, что этой ночью многое произойдет впервые.

 Он оглянулся через плечо на Диану, которая остановилась у журнального столика посреди гостиной. Она наблюдала за ним, склонив голову набок, и выражение ее лица было скорее удивленным, чем испуганным. «Удивление — это неплохо, — решил Коул. — Испуг гораздо хуже». Он прошел к бару и достал из холодильника бутылку шампанского. Алкоголь в крови женщины, щеки которой уже залил чудесный румянец благодарности и облегчения, поможет ему контролировать ее страх.

 — Впервые? — переспросила Диана. — Что же такого вы не успели испытать до сегодняшнего вечера?

 — Для начала признаюсь, — беззаботно произнес он, — что я еще никогда не стоял на балконе этого номера с женщиной. — Он откупорил бутылку и опустил ее в ведерко со льдом. — Продолжим список?

 Диана наблюдала, как он расстегивает смокинг и распускает галстук; затем Коул обхватил ведерко с бутылкой, взял в руки высокие прозрачные бокалы, помедлил, чтобы локтем нажать кнопку в комнате — при этом тяжелые портьеры, закрывающие дверь на балкон, разошлись в стороны. Перед мысленным взором Дианы то и дело вставал прежний Коул в потертых джинсах и рубахе, одной рукой он водил скребком по крупу лошади, другой держал ее под уздцы и при этом беседовал с Дианой о школьной жизни. Даже в то время он успевал делать все сразу. Он посторонился, пропуская Диану на балкон, а затем протянул наполненный бокал.

 Распахивая перед ней дверь на балкон, Коул заметил, что Диана улыбается.

 — Разве я делаю что-нибудь не так? Диана покачала головой:

 — Просто я вспомнила, что и раньше вы умели заниматься сразу несколькими делами — и к тому же без видимых усилий. Это меня неизменно восхищало.

 Комплимент вызвал у Коула удивление и удовольствие, и он не сразу нашелся с ответом, глядя, как Диана выходит на узкий балкон.

 Подойдя к перилам, Диана вгляделась в мерцающий ковер огней Хьюстона далеко внизу, заслушалась негромкой музыкой, льющейся из гостиной, и ее мысли вернулись к Дэну.

 Коул встал рядом, но спиной к перилам — так, чтобы видеть ее глаза.

 — Надеюсь, что это горестное выражение на вашем лице вызвали воспоминания о Пенворте, а не обо мне. Диана гордо вскинула голову:

 — В прошлом году мы редко встречались, и, откровенно говоря, я уже успела его забыть.

 Коул приподнял бровь и окинул ее скептическим взглядом, ухитряясь безмолвно заявить не только о своем недоверии, но и разочаровании при виде явного нежелания Дианы быть искренней. Диана понимала, что он заслуживает гораздо большего, нежели резкий и уклончивый ответ.

 — Я солгала, — призналась она с прерывистым вздохом. — Дело в том, что я давно примирилась со случившимся и все-таки… испытываю ярость. И чувствую себя униженной.

 — Еще бы! — с насмешкой и сочувствием откликнулся Коул. — В конце концов, вас только что бросил самый отъявленный из подлецов.

 Диана потрясение воззрилась на своего собеседника, а затем разразилась хохотом.

 Коул вторил ей глухим и низким смехом и привлек Диану к себе. Тонкая шелковистая ткань его пиджака скользнула по обнаженной спине женщины, когда он положил руку ей на плечи. Несмотря на то что он наверняка считал ее временной заменой будущей невесты, Диана испытывала удовольствие, зная, что этот рослый красавец, по-видимому, находит ее достаточно привлекательной, чтобы проводить с ней время. Привлекательной и достойной — в отличие от Дэна, который… Она поднесла бокал к губам и отпила, чтобы избавиться от тяжелых мыслей.

 Она вдруг спохватилась, что ожерелье до сих пор на ней.

 — Будет лучше, если я сниму его сейчас — чтобы не забыть и не унести с собой, — решила она, нащупывая замок.

 — Оставьте ожерелье в покое, — заявил Коул. — Я купил его вам.

 Это было сказано таким тоном, что Диана замерла.

 — Нет, вы купили его для женщины, на которой собираетесь жениться…

 — Именно так я и сказал.

 Диана потрясла головой, словно желая привести мысли в порядок. Повернувшись так, чтобы видеть лицо Коула, она откинула волосы со лба и грустно призналась:

 — Сегодня я выпила больше, чем обычно, и теперь мне трудно уследить за нитью разговора. Мне кажется, вы говорите загадками.

 — В таком случае поясню: я хочу, чтобы вы вышли за меня замуж, Диана. Сегодня же.

 Она схватилась за перила и издала короткий смешок:

 — Коул Гаррисон, вы пьяны?

 — Нисколько.

 Диана в восхитительном смущении отвела глаза:

 — Значит… это я пьяна?

 — Нет, а жаль.

 Наконец она разжала пальцы и обернулась к нему с дрожащей улыбкой:

 — Должно быть, вы шутите.

 — Нет, я совершенно серьезен.

 — Не хочу показаться неблагодарной или вызвать ваше недовольство своей критикой, — насмешливо произнесла она, — но, пожалуй, следует предупредить вас: в своей галантности вы зашли слишком далеко.

 — Галантность здесь ни при чем. Бесстрастным, объективным взглядом Коул следил за попытками Дианы обуздать веселье. «Она чертовски прелестна», — думал он. Фотография в газете, вероятно, появилась из какого-нибудь журнала и не давала полного представления о внешности Дианы, ничем не намекала на чарующую теплоту ее внезапной улыбки, красные искры в блестящих волосах, мерцание зеленых глаз, прикрытых густыми ресницами.

 С трудом сохраняя серьезное выражение лица, Диана предположила:

 — Либо жалость ко мне подтолкнула вас к невероятной крайности, мистер Гаррисон, либо вы что-то скрываете.

 — Я еще не сошел с ума, — возразил Коул, — и жалость не имеет никакого отношения к моему намерению жениться.

 Диана вгляделась ему в лицо, на которое падала тень, желая убедиться, что Коул шутит, но он оставался невозмутимым.

 — И я должна принять ваше… предложение всерьез?

 — Уверяю вас, я не шучу.

 — Тогда вы не будете возражать, если я задам вам несколько вопросов? Он развел руками:

 — Спрашивайте, о чем пожелаете. Диана склонила голову набок. Смущение и недоверие боролись в ней с весельем.

 — Вы, случайно, не употребляете какие-нибудь наркотики?

 — Нет.

 — Может, вы… питали ко мне чувства, когда я была еще подростком, и… свято хранили их все это время — потому и хотите сейчас жениться на мне?

 — Это предположение столь же нелепо, как и предыдущее.

 — Понятно. — Диана испытала легкое разочарование, узнав, что Коул не был даже увлечен ею в то время, когда она теряла из-за него голову.

 — Вы хотели бы, чтобы я солгал насчет влюбленности в вас?

 — Нет. Лучше бы вы объяснили, почему хотите жениться на мне, — предложила Диана.

 — Тому есть две причины: мне нужна жена, а вам — муж.

 — И потому вы считаете, — сухо подытожила Диана, — что мы идеально подходим друг другу?

 Коул заглянул в глубины ее блестящих глаз и вдруг захотел наклониться и поцеловать женщину.

 — В общем, да.

 — Не знаю, зачем вам понадобилось жениться, — сдержанно заметила Диана, — но поверьте: меньше всего мне сейчас нужен брак.

 — Вы ошибаетесь: брак — именно то, что вам необходимо. Пресса всего мира раструбила о том, что вас бросил негодяй, а судя по тому, что я прочел в «Инкуайрере», подстрекаемые конкурентами масс-медиа уже почти год нападают на вас за пребывание в «греховном блаженстве». Теперь эти атаки участятся. Как там говорилось в заголовке «Инкуайрера»? — Помедлив, он процитировал:

 — «Гром в раю! Диану Фостер бросил ее жених». — Покачав головой, Коул заявил без обиняков:

 — Это плохая реклама, Диана. Хуже не придумаешь. Она способна нанести непоправимый вред бизнесу. Выйдя за меня замуж, вы сохраните достоинство и убережете свою компанию от негативных последствий подобных заголовков.

 Диана воззрилась на него так, словно только что получила смертельный удар от человека, от которого меньше всего его ожидала.

 — Какой жалкой и отчаявшейся я, должно быть, кажусь вам, если вы предлагаете мне такое и уверены, что я соглашусь!

 Она оттолкнулась от перил и повернулась к дверям в номер. Коул схватил ее за руку.

 — Это я в отчаянии, Диана, — признался он. Диана с сомнением покачала головой:

 — Чем же вызвано это «отчаяние», если оно заставляет вас брать в жены первую попавшуюся женщину?

 Интуиция и опыт подсказывали Коулу, что ненавязчивое убеждение поможет ему добиться значительного прогресса, и он решил прибегнуть к этому средству, но только если логики и полной откровенности окажется недостаточно. Прежде всего сейчас Диана была уязвлена, и ему не хотелось высказать или сделать то, что заставило бы ее относиться к нему только как к возможной замене потерянных любви и возлюбленного. Во-вторых, он не имел ни малейшего намерения осложнять их брак эмоциональной или физической близостью.

 И потому Коул пренебрег интуитивным желанием протянуть руку и отвести блестящий темный локон от ее нежной щеки и поборол искушение возразить ей, что она для него — далеко не первая попавшаяся женщина, что она больше всего соответствует идеалу женственности, чем кто-либо другой.

 Вместе с тем он был не прочь сломить ее сопротивление таким количеством спиртного, какое только удастся в нее влить.

 — Допивайте шампанское, и я все объясню.

 Диана решила пойти на компромисс и сделала глоток.

 — Моя проблема, — спокойно заговорил он, — старик по имени Кэлвин Даунинг, который приходится мне дядей со стороны матери. Когда я задумал бросить ранчо и поступить в колледж, именно Кэлвин попытался убедить моего отца, что это вовсе не блажь. Отец так и не изменил свое мнение, и потому Кэл одолжил мне денег на обучение. Незадолго до того, как я перешел на последний курс, изыскательская компания пробурила пробную скважину на ранчо Кэла и обнаружила там нефть. Нет, фонтана там не оказалось, но скважина приносила около двадцати шести тысяч долларов в месяц. Окончив учебу, я обратился к Кэлу с безумным планом, который не согласился бы финансировать ни один банкир, и Кэл потратил все свои сбережения, чтобы помочь мне начать дело. С самого моего детства Кэл верил в меня. Когда я мечтал о том, как стану богатым, Кэл выслушивал мои фантазии и поощрял их.

 Очарованная его искренностью, не в силах понять, как такой добрый и заботливый старик может быть источником какой-то «проблемы», Диана глотнула шампанского, ожидая продолжения, но Коулу, казалось, было достаточно просто наблюдать за ней.

 — Продолжайте, — попросила она, — пока мне кажется, что ваш дядя в последнюю очередь способен представлять для вас «проблему».

 — Он считает, что решает проблему, а не создает ее.

 — Ничего не понимаю! Даже если бы я не выпила сегодня столько, я все равно ничего бы не поняла.

 — Только потому, что я не рассказал вам всей правды: после того как я окончил колледж, мой дядя отдал мне все сбережения, а затем одолжил для меня еще двести тысяч долларов — чтобы я мог открыть собственное дело. Естественно, я настоял, чтобы ссуда была оформлена по всем правилам, и сделал дядю полноправным партнером.

 Насколько припоминала Диана, когда-то в «Тайм» говорилось о поразительных успехах Коула Гаррисона в бизнесе, упоминалось, что его капитал превышает пять миллиардов долларов.

 — Полагаю, вы вернули ссуду? — спросила Она. Коул кивнул:

 — Да, вернул — вместе с процентами, подсчитанными еще в то время, как указывалось в документах. — Кривая улыбка смягчила его словно высеченные из гранита черты. — Мой дядя славится феноменальной скупостью, и потому его желание рискнуть всеми своими деньгами, чтобы финансировать мой план, кажется еще более удивительным. Чтобы не быть голословным, скажу, что, несмотря на богатство, Кэл до сих пор собирает купоны из газет, еще ведет ожесточенную борьбу с компаниями коммунальных услуг за каждый счет, по-прежнему покупает одежду в «Монтгомери». Эта причуда дяди достигает таких размеров, что если телефонная станция отключает его телефон на несколько часов, а это случается несколько раз в году, Кэл пропорционально урезает оплату.

 — А я и не подозревала, что такое возможно, — подавленно заметила Диана.

 — Возможно, — сухо подтвердил Коул. — Но тогда компания отключит ваш телефон — и будет ждать, пока вы не заплатите.

 Диана улыбнулась красочному описанию упрямого старика:

 — Я по-прежнему не понимаю, при чем тут ваша «проблема».

 — Дело в том, что Кэл является полноправным партнером моего предприятия, а я, обязанный своим нынешним успехом его былой моральной и финансовой поддержке, так и не решился оскорбить его, попросив подписать отказ от партнерства — даже после того, как выплатил ссуду с процентами. Кроме того, я доверял ему всю жизнь, мне и в голову не приходило, что он откажется отдать мне свои акции, когда я попрошу об этом, а тем более завещает их кому-нибудь другому.

 Диана мгновенно поняла катастрофические последствия этого поступка, но отказывалась верить, что дядюшка Коула способен на такое коварство.

 — Вы официально просили его передать вам свою часть акций?

 — Да.

 — И что же? Мрачная улыбка изогнула губы Коула.

 — И он согласился, но заметил, что я обязан уладить ради него небольшое дело — прежде чем он отдаст мне акции моей же компании.

 — Что это за проблема?

 — Бессмертие.

 Диана задохнулась, не зная, плакать ей или смеяться:

 — Бессмертие?!

 — Вот именно. Похоже, за последние шесть-семь лет, едва ему стукнуло семьдесят и он стал понемногу сдавать, дядя Кэлвин испытывает непреодолимое желание обессмертить себя, оставив на этом свете выводок потомков. Но беда в том, что, кроме меня, у него остался всего один близкий родственник, мой двоюродный брат. Тревис женился на некой Илейн, оба они очень милые, но ничем не примечательные люди. У них двое детей, которых нельзя даже назвать милыми, и Кэл не возлагает особых надежд ни на одного из отпрысков. Потому дядюшка хочет, чтобы я женился, произвел на свет умных и здоровых детишек, и нашему роду не грозило бы угасание.

 Еще не в силах поверить услышанному, Диана произнесла:

 — А если вы откажетесь, что тогда?

 — Тогда он завещает свою половину моей корпорации детям Илейн и Тревиса — Донне-Джин и Теду, которые сейчас учатся в колледже. — Он отпил из своего бокала, словно желая смыть противный привкус последних слов. — В этом случае Илейн и Тревис станут моими деловыми партнерами, и у них окажется столько акций, что они смогут контролировать компанию, пока Донна-Джин и Тед не достигнут совершеннолетия. Тревис уже работает на меня — он возглавляет отдел исследований и разработок «Объединенных предприятий». Он преданный служащий, но у него не хватит ни мозгов, ни воображения, чтобы управлять корпорацией, даже если бы я и хотел этого, а я решительно против! Детям же недостает преданности Тревиса и к тому же здравого смысла и доброты своей матери. Откровенно говоря, это жадные, эгоистичные интриганы, которые уже сейчас планируют, как потратят мои деньги, когда доберутся до них.

 Диана с беспомощной улыбкой размышляла над его затруднительным положением: Коул Гаррисон, непобедимый делец, лев Уолл-стрит, был в точном соответствии с пословицей обведен вокруг пальца болезненным престарелым дядюшкой — вероятно, уже выжившим из ума.

 — Бедняга Кэл, — с мягким смешком заметила она. — Как не посочувствовать человеку! Один из внучатых племянников начисто лишен деловых качеств, зато у него есть жена и дети. Другой племянник — блестящий предприниматель, но без жены и детей…

 — И без малейшей охоты иметь то или другое, — добавил Коул, выказывая свое отношение к происходящему. Удовлетворенный тем, что Диана поняла всю сложность ситуации, он поднял бокал в сардоническом тосте, восхваляющем ее проницательность.

 Его недвусмысленное желание оставаться не только одиноким, но и бездетным на миг прошло для Дианы незамеченным — она забавлялась искренним раздражением Коула.

 — Похоже, и вы оказались в чрезвычайно щекотливом положении, — с улыбкой заметила она.

 — И кажется, вы находите это забавным?

 — Ну, вы и сами должны признать, что это несколько… нелепо, — неуверенно произнесла Диана.

 — Только самую малость, — мрачно подтвердил он.

 — Дело в том, — продолжала она, не в состоянии сдержать усмешку, — что в наивных старых романах к браку обычно принуждают героиню. Но я никогда не слышала, чтобы в такую переделку попадал герой.

 — Если вы хотели развеселить меня, это вам не удалось, — с горечью возразил Коул.

 Он выглядел таким раздосадованным, услышав о своем «негероическом» положении, что Диана отвернулась, пряча усмешку. Прошло несколько минут, прежде чем она подавила взрыв веселья и наконец поняла, какой дерзкий и оскорбительный выход он предлагал.

 — Значит, — промолвила она, стараясь говорить так же спокойно и отчужденно, как делал прежде Коул, — сегодня, увидев меня, вы вспомнили, что меня бросили, и решили, что я охотно соглашусь выйти за вас замуж и помогу справиться с вашей проблемой — особенно если вы купите мне ожерелье.

 — Я не настолько эгоистичен или глуп, Диана. Мне чертовски хорошо известно, что вы швырнули бы ожерелье мне в лицо и отказались бы от моего предложения, если бы не одно обстоятельство.

 — Какое?

 — Женившись на вас, я предлагаю себя в качестве решения ваших проблем.

 — Понятно… — протянула Диана, хотя ничего не понимала. — Вы не могли бы объяснить подробнее?

 — Логика проста: несмотря на то что предательство вашего жениха вызвало шумный скандал, вы еще можете сохранить свою репутацию, если немедленно выйдете за меня замуж. Завтра газеты будут кишеть фотографиями, изображающими наш поцелуй на балконе, а журналисты разразятся красочным описанием покупки этого ожерелья. Если о нашей свадьбе будет объявлено на следующий же день, люди решат, что между нами и прежде что-то было и что, вероятно, помолвку разорвал не Пенворт, а вы.

 Диана передернула плечами, пряча вспыхнувшие моментально ярость и обиду:

 — Я не настолько горда, чтобы заботиться о своем реноме ценой такой возмутительной выходки, которую вы предлагаете.

 — Спасать вам придется свое дело. Щит помолвки, которым вы прикрывались два предыдущих года, постепенно ослабевал. А теперь и вовсе исчез, — заключил Коул, — и ваши конкуренты удвоят атаки, а пресса невольно их поддержит, раздувая скандал ради собственной выгоды.

 Боль и гнев на мгновение затуманили ее зеленые глаза, однако Коул успел заметить, что реакция Дианы на упоминание о предательстве Пенворта была не столь бурной, как реакция на весьма вероятную угрозу ее компании.

 Несмотря на тонкие черты лица, хрупкую, женственную красоту, Диана Фостер, по-видимому, принадлежала к тем женщинам, для которых бизнес прежде всего. Наблюдая, как ветер играет ее волосами, Коул подумал, что у них по крайней мере есть нечто общее.

 Предоставив Диане время обдумать его слова, он попытался вспомнить, что слышал о предприятии, которое значило для нее так много, но вспоминать ему было почти нечего. Он знал только, что компания основана семьей Фостер.

 По-видимому, компания начала с того, что оказывала услуги элите Хьюстона, специализируясь на хваленых «натуральных» продуктах, представляя их в эффектном виде, пользуясь при этом только самодельными или выращенными собственноручно украшениями. Так возник «фостеровский идеал», а он привел к появлению журнала, названного «Красивая жизнь». В аэропорту на этой неделе, вскоре после того как он смотрел интервью с Дианой по Си-эн-эн, Коул увидел экземпляр журнала и небрежно перелистал его. Глянцевые фотографии ярко раскрашенной мебели, расписанные вручную стены, столы, покрытые вышитыми гладью скатертями, уставленные великолепными блюдами, редкостными букетами и украшениями, проводили идею журнала и главную мысль «фостеровского идеала»: женщина, вернувшаяся к «основам бытия», способна добиться и добивается удовлетворения, самореализации и домашнего уюта. Кроме того, Коул отметил, что фотографии и впрямь замечательны — к ним наверняка приложила руку Кори Фостер-Эддисон.

 Это не удивило его, поскольку неизменным спутником Кори в его воспоминаниях был фотоаппарат. Но Коул весьма изумился тому, что основательницей и издательницей журнала, проповедующего возвращение к истокам, оказалась хьюстонская богатая наследница — та самая, что некогда призналась ему, что никогда не была сорванцом, ибо не умела как следует испачкаться.

 Коул искоса взглянул на освещенный луной профиль Дианы и подивился глупости, которая заставила Пенворта предпочесть Диане Фостер восемнадцатилетнюю модель-итальянку. Еще будучи девочкой-подростком, Диана отличалась остроумием, сообразительностью и добротой. Теперь же, когда она повзрослела, ее изысканные черты, статная фигура и сдержанность делали ее богиней среди смертных.

 На своем веку Коул повидал достаточно моделей, чтобы знать: все они фанатично одержимы уходом за каждой молекулой своей кожи и волос, что тела, которые выглядят столь неотразимо в модных костюмах и на разворотах журналов, в постели оказываются скелетами, обтянутыми кожей.

 Пенворт был глупцом и от удачи отказался сам.

 Зато он, Коул Гаррисон, неглуп и не собирается упускать свой шанс.