• Современная серия, #6

Глава 48

 Преувеличенная вежливость и любезность детективов Кегла и Флинна ни на минуту не обманули Парис. Они бесцеремонно заявились в дом на следующий день после похорон Эдит и, очевидно, за неимением более подходящей кандидатуры попытались уличить ее в убийстве прабабки.

 — Поймите же, нас обманула кажущаяся легкость, с которой шло расследование, — повторял Флинн. — Но потом мы сумели во всем разобраться. Видите ли, если бы Слоан убила миссис Рейнолдс, ей ни к чему было бы стирать свои отпечатки пальцев, а потом прятать пистолет в такое место, где каждый мог его найти. Оружие принадлежало ей, у нее имелось разрешение, и отпечатки не послужили бы уликой. Настоящий преступник каким-то образом обнаружил пистолет и воспользовался им.

 — Я уже много раз повторяла, что ничего не знаю по этому поводу.

 — Слоан утверждает, что на следующее утро после убийства «глок» еще находился в тайнике. Она это проверила лично. Как по-вашему, кто мог переложить пистолет под матрас?

 — Кто? — рассерженно отозвалась Парис. — Слуг отослали домой по вашему приказу. В доме оставались только Пол Ричардсон, Слоан, мой отец, я и Гэри Дишлер.

 — Согласитесь, все это весьма странно, — вставил Кегл.

 — Неужели? — фыркнула Парис. — Кажется, вы полностью исключаете мысль о виновности Ричардсона или Слоан.

 — Ричардсон — агент ФБР, и у него не было мотива.

 Кроме того, у него твердое алиби. Ваша сестра имеет незапятнанный послужной список и к тому же работала на Ричардсона. Поверьте, если бы не это, ей грозило бы пожизненное заключение. Кто же остается? Кто хотел устранить с дороги одновременно и вашу прабабушку, и Слоан? Кто спрятал пистолет под матрасом?

 Парис вскочила, давая понять, что с нее довольно, и махнула рукой Нордстрому, дежурившему в коридоре. Нужно их выставить. Нечего распинаться перед плебеями, которые чуть ли не открыто обвиняют ее в преступлении.

 — Нордстром, — холодно велела она, — проводите этих людей к выходу и закройте за ними дверь. И прошу больше их в дом не пускать.

 — Мы можем получить ордер, — прошипел Флинн, отбросив всякое притворство.

 — Я вам не мешаю, — бросила Парис, показывая на дверь. — Ну а пока будьте добры убраться и больше не показываться здесь.

 Очутившись на улице, Кегл с ехидной усмешкой воззрился на Флинна.

 — Ну что, прокатили нас? Вежливо попросили отвалить и не возникать?

 — Угу. Бьюсь об заклад, она с таким же милым личиком прицелилась в старуху и спустила курок.

 Парис вне себя металась по комнате. Что делать? Кто же убил Эдит? Ищейки правы, выбирать почти не из кого. Правда, в отличие от полиции она не собиралась легко скидывать со счетов Ричардсона и Слоан. Пол, разумеется, лгун и негодяй и привык без зазрения совести использовать людей. Он умел обращаться с оружием и заметать следы. Безжалостный, бесчеловечный робот!

 Он разбил ее сердце. Но хуже всего, он… он, кажется, искренне считал, что именно она убила прабабку.

 И Слоан ничем не лучше Пола. Бесчестная, низкая особа. Притворялась, что любит Парис. Радовалась, что обрела сестру. Забила ей голову трогательными историями о матери и пробудила в Парис страстное желание войти в их семейный круг. Приехать в Белл-Харбор. И все для того, чтобы помочь агенту ФБР проникнуть в дом и уничтожить Ноя!

 Рассеянно потирая ноющие виски, Парис вновь и вновь воскрешала в памяти разговор с сыщиками. Похоже, они были решительно убеждены в непричастности Слоан и уверенно заявляли, что кто-то замышлял ее подставить. Но с другой стороны, Парис так же твердо знала, что Слоан и отец здесь ни при чем. Значит, остается Гэри Дишлер.

 Сначала эта мысль показалась ей абсурдной, но чем больше Парис размышляла, тем яснее сознавала, как неприятен ей этот человек. Он появился в доме несколько лет назад, и тогда круг его обязанностей был достаточно узок. Но сейчас он заправляет буквально всем. Незаменимый помощник. Обычно он выказывал отцу неизменное почтение, но несколько раз она случайно слышала, как Гэри обращался к Картеру жестким, нетерпеливым тоном человека, которому все позволено. Почему? Однажды он разорался на горничную и немедленно уволил беднягу только потому, что та переложила какие-то бумаги на его столе.

 Похоже… похоже, она недооценивала Дишлера! Но почему ему понадобилось убивать Эдит? Да и способен ли он на такое? Кажется, вполне.

 Ее отец просматривал открытки с выражением соболезнования в просторном кабинете на втором этаже, откуда одна дверь вела в его спальню, а другая — в офис Дишлера. Парис поднялась наверх, удостоверилась, что их никто не подслушает, и подошла к столу.

 — У нас неприятности, — тихо сообщила она как могла спокойнее.

 — Ну что еще? — вздохнул отец, разрезая очередной конверт.

 Парис опустилась на стул.

 — Ты можешь сказать, как в действительности относился Гэри к прабабушке? Я знаю, что время от времени она безбожно ему грубила.

 — Как и всем остальным, — философски заметил Картер. — И при чем тут Гэри?

 Парис сжала кулаки и приготовилась к худшему.

 — Только что ушли полицейские. Они считают, что это убийца сунул пистолет Слоан под матрас. Кроме того, они полностью исключают вину Слоан или Ричардсона.

 — Не ввязывайся ты во все это, Парис, иначе просто с ума сойдешь. Пусть расследованием занимаются те, кому положено.

 — Невозможно. Мы не можем себе это позволить.

 — Но почему? — удивился отец.

 — Потому что детективы уверены, что это сделала я. У меня были все мотивы и возможности.

 — Но это безумие! Чушь! Бред какой-то!

 — Безумие — идти в тюрьму за то, чего не совершал, но такое бывает, и довольно часто. Только один человек мог перепрятать пистолет наутро после убийства, и это Гэри Дишлер. Он единственный, кроме нас и Слоан с Ричардсоном, кому полиция позволила остаться в доме.

 Лицо отца исказилось странной гримасой, очень похожей на страх, но она тут же исчезла, и отец посмотрел на Парис с обычным насмешливо-снисходительным выражением. Может, ей все это только показалось?

 — Ищейки даже не потрудились расспросить о нем, а меня вот-вот арестуют, — продолжала она. — Думаю, нужно нанять частных детективов. И предупредить адвоката.

 Нет, она решительно ошиблась. Какой там страх? Он кипит от гнева!

 — Папа, ты подумаешь над тем, что я сказала?

 Картер сухо кивнул, и Парис поспешила удалиться. Она уже спускалась по ступенькам, когда услышала грохот. Обернувшись, Парис увидела, что дверь отцовского кабинета была открыта. Значит, это хлопнула дверь в кабинете Дишлера.

 Парис едва не застонала при мысли о том, что Картер попросит именно его нанять сыщиков и адвоката, но тут же поняла, что отец в ярости способен на все. Даже ворваться к Дишлеру и потребовать объяснений.

 Беспокойство за отца заставило Парис забыть о моральных принципах, въевшихся в кровь едва ли не с рождения. Метнувшись в первую же попавшуюся комнату, она схватила телефон и набрала добавочный номер кабинета Гэри. Тот оказался у себя.

 — В чем дело? — рявкнул он.

 — Гэри? О простите, — промурлыкала Парис, осторожно придавив кнопку устройства, позволявшего прослушивать любую комнату. — Я хотела соединиться с кухней.

 — Набирайте три-ноль-два, — буркнул Дишлер и отключился. Какое счастье, что он научил ее обращаться с этим устройством, пока отец лежал в больнице!

 До девушки донесся голос отца, и то, что она услышала, привело ее в ужас.

 — Я просил тебя успокоиться, Картер! — проговорил Дишлер снисходительным тоном. — Ну же, объясни, чего ты боишься?

 — Ты прекрасно знаешь! Моя дочь только что сообщила, будто ее хотят арестовать за убийство Эдит.

 — Какая именно дочь? — поинтересовался Гэри.

 — У меня всего одна дочь! — отрезал Картер. — И она привела достаточно разумные доводы в пользу того., что ты, и только ты, спрятал этот чертов пистолет, а следовательно, и прикончил старуху.

 Вместо того чтобы пуститься в, спор и горячо отрицать свою причастность к убийству, Гэри цинично и хладнокровно объяснил:

 — У тебя возникли проблемы. Картер. Серьезные проблемы, которые весьма волнуют твоих деловых партнеров. Они попросили меня все уладить, прежде чем твое падение не уничтожит и их вместе с тобой.

 — Какие еще проблемы? — встревоженно пробормотал Картер.

 — Можно подумать, ты не знаешь! Разве Эдит не изменила завещание и не оставила Слоан лакомый кусочек? Ее доля в фонде Хановера составила бы пятнадцать миллионов. Откуда ей знать, что все огромное состояние сократилось до пяти миллионов, потому что ты в качестве попечителя много лет доил фонд и покрывал огромные потери, которые нес по собственной некомпетентности, за счет его активов? Я прав?

 — Я мог бы убедить Слоан оставить деньги в фонде и довольствоваться процентами. Парис уже согласилась и…

 Снова послышался грохот, словно Дишлер с силой опустил на стол кулак.

 — Слоан — это не Парис. Она коп! И если решит забрать свои денежки, черта с два ты что-нибудь сделаешь! Представляешь, какая вонь поднимется! Твоим партнерам это не понравится!

 — Прекрати называть их партнерами, дьявол тебя побери! У нас деловое соглашение, а не партнерство! Они выручили меня в восьмидесятых, когда банк едва не рухнул, и с тех пор мне приходится отмывать их грязь! Я позволил им поставить своих людей на руководящие должности и даже терпел тебя, но об убийстве речи не шло!

 — У нас не было выхода. Знай я, что старая дура решит сделать наследницей Слоан, она отправилась бы на тот свет куда пристойнее, прежде чем успела поставить подпись, и никто ничего бы не пронюхал! Но к несчастью, я ведать не ведал обо всем, пока Уилсон не проговорился. Пришлось посоветоваться с твоими партнерами, а те проконсультировались с адвокатами. Ну и получилось, что единственный способ остановить твою детку-копа — сделать так, чтобы все подозрения пали на нее! Хочешь не хочешь, а пришлось выкручиваться.

 Картер, застонав, громко выругался, но Дишлер равнодушно заметил;

 — Бизнес есть бизнес. Картер. Ничего личного. Повезло, что у нее оказался свой пистолет.

 — Откуда ты узнал? — прошептал окончательно сломленный Картер. — Как обнаружил, что она служит в полиции?

 — За день до кончины бедняжки Эдит я завел разговор о старинных персидских коврах, что лежат внизу. Она перепутала их с обюссонскими. И потом этот так называемый дизайнер не проявляла ни малейшего интереса к обстановке. Мне показалось это подозрительным. Я задействовал компьютер и нужного человечка и уже через пять минут знал, кто она на самом деле. А через четверть часа твои партнеры выработали план и снабдили меня инструкциями. Полчаса ушло на то, чтобы разыскать проклятую пукалку. Ну? Может, на этом закончим весьма неприятную дискуссию?

 — А Парис? — с мукой в голосе выдавил отец. — Что, если ее арестуют?

 — Ни при каких обстоятельствах. Я не позволю. О Слоан позаботятся, и сегодня же, и все благополучно утрясется.

 — Но как?

 — Уверен, что желаешь знать?

 Парис затаила дыхание и нерешительно протянула руку к кнопке. Нет, рано, она должна услышать все!

 Отец, должно быть, кивнул, потому что не произнес ни единого слова, а ответ Дишлера оледенил ее кровь.

 — Сегодня мы убедим Слоан раскаяться и написать нечто вроде исповеди, прежде чем вышибить себе мозги. Правда, женщины не слишком любят портить свою внешность, даже кончая самоубийством, но она не женщина, а коп и предпочтет быстрый способ…

 Парис выключила проклятое устройство и вылетела в коридор. Спальня отца была в конце северного крыла, ее — в конце южного. Пробегая мимо центральной лестницы, делившей дом на два крыла, она увидела горничную с охапкой свежего белья и заставила себя замедлить шаг.

 Парис пока еще не решила, что сделает; в воспаленном мозгу бились только две мысли: нужно предупредить Слоан и успеть удрать из дому, но так, чтобы никто ничего не заподозрил.

 — Здравствуйте, Мэри, — обратилась она к горничной, — я только вспомнила, что записана к… э-э-э… к маникюрше, и уже опаздываю. Нужно спешить.

 Добравшись до своей комнаты, она схватила сумочку, ключи от машины и бросилась к двери, но тут же вспомнила о карточке Ричардсона, которую сохранила, намереваясь пожаловаться его начальству. Она хранила ее в ящике стола. Руки девушки так дрожали, что она дважды уронила карточку, прежде чем сунуть в сумку.

 Внизу расхаживал Нордстром. Нужно наплести что-нибудь правдоподобное, чтобы отец не волновался, почему она не явилась домой к ужину. Каждому покажется странным, что она исчезла на следующий же день после похорон Эдит.

 — Мой отец разговаривает с мистером Дишлером, и я не хочу его беспокоить. Передайте, что… звонила миссис Мид, и я еду к ней поговорить насчет моих моделей. Это меня немного развлечет.

 — Разумеется, мисс, — почтительно кивнул Нордстром.