• Романтическая серия, #3

Глава 13

 — Доброе утро, — приветствовал Люсинду и Элизабет сияющий Джейк, когда они сошли вниз.

 — Доброе утро, мистер Уайли, — сказала Элизабет с милой улыбкой. Потом, не придумав ничего лучшего для поддержания разговора, спросила: — Пахнет чем-то замечательным. Что это?

 — Кофе, — грубовато ответил Ян, скользнув по ней взглядом. Собранные в хвост волосы делали ее особенно хорошенькой и очень юной.

 — Садитесь, садитесь! — радостно пригласил их Джейк. За ночь кто-то протер мебель от пыли, но он все-таки достал носовой платок и провел им по стулу Элизабет, прежде чем дать ей сесть.

 — Спасибо, — девушка благодарно улыбнулась, — но стул и так достаточно чистый. — Она с опаской взглянула на неулыбчивого человека напротив и приветливо поздоровалась: — Доброе утро.

 В ответ он приподнял одну бровь, словно спрашивая, чем обязан такой перемене.

 — Полагаю, вы хорошо поспали?

 — Очень хорошо, — ответила Элизабет.

 — Как насчет кофе? — сказал Джейк и, схватив с плиты чайник, налил в кружку остатки кофе. Вернувшись с ней к столу, он в нерешительности остановился, очевидно, не зная, кому из женщин полагается подать кофе первой.

 — Кофе, — глухим голосом проинформировала его Люсинда, когда он сделал шаг в ее сторону, — дикарский напиток, не для цивилизованных людей. Я предпочитаю чай.

 — А я выпью кофе, — поспешно сказала Элизабет. Джейк послал девушке благодарную улыбку и поставил перед ней кружку с кофе. Затем вернулся к плите. Элизабет, боясь встретиться взглядом с Яном, как зачарованная, смотрела на спину Джейка Уайли.

 Джейк стоял у плиты, нервно потирая ладони, и, не зная, с чего начать, переводил неуверенный взгляд с ветчины на яйца и затем на глубокую сковороду с длинной ручкой, которая уже начинала дымиться.

 — Ну ладно, попробуем вот так, — пробормотал он и, вытянув руки вперед, издал страшный хруст костяшками пальцев. Затем схватил нож и начал яростно пилить ветчину.

 Элизабет заинтересованно смотрела, как Джейк закидывает на сковороду огромные куски ветчины. Он забил сковороду до самого верха, и через несколько минут по комнате распространился чудесный запах. В предвкушении вкусного завтрака у Элизабет потекли слюнки. Джейк взял пару яиц, разбил их о край плиты и выпустил в сковороду, полную сырой ветчины. За ними последовало еще шесть яиц, после чего он повернул голову в их сторону.

 — Как вы думаете, леди Элизабет, может быть, следовало подольше жарить ветчину, прежде чем разбивать яйца?

 — Я… я точно не знаю, — призналась Элизабет, намеренно не замечая удовлетворенной гримасы на загорелом лице Яна.

 — Может быть, взглянете и скажете, что вы думаете на этот счет? — спросил Джейк, уже нарезая ломтями хлеб.

 Если она откажется дать свой непрофессиональный совет, ей придется сидеть под насмешливым взглядом Яна. Из двух зол Элизабет выбрала меньшее. Она встала, подошла к мистеру Уайли и заглянула через его плечо.

 — Ну, как вам кажется?

 В неаппетитном растопленном жире плавали огромные яичные желтки.

 — Чудесно.

 Джейк удовлетворенно хмыкнул и взял несколько ломтей хлеба, очевидно, собираясь отправить их туда же.

 — Как вы думаете? — спросил он, занеся руки над сковородой. — Закинуть их туда?

 — Нет! — с неожиданной силой воскликнула Элизабет. — Я совершенно уверена, что хлеб следует подавать… ну… как это…

 — Отдельно, — забавляясь, протянул Ян. Элизабет машинально повернулась на голос и увидела, что он развернул свой стул и наблюдает за ними.

 — Ну, не совсем отдельно, — поправилась Элизабет, чувствуя, что лучше дать еще один совет, чем показать, насколько она невежественна в вопросах кулинарии. — Мы можем подать его… с маслом!

 — Конечно, как я не подумал, — с застенчивой улыбкой сказал Джейк. — Может быть, вы последите за сковородкой, а я пока сбегаю в погреб и принесу масло.

 — Конечно, послежу, — успокоила его Элизабет, всем своим видом давая понять, что не замечает, как Ян пронизывающим взглядом сверлит дырки в ее спине. Поскольку за эти несколько минут в сковороде не должно было произойти ничего особенно важного, Элизабет подумала, что сейчас самое время попытаться уговорить Яна Торнтона позволить им с Люсиндой остаться в коттедже на оговоренные семь дней.

 Она сцепила руки за спиной и стала с беззаботным видом расхаживать по комнате, разглядывая паутину на потолке. Вдруг на нее снизошло вдохновение. Может быть, это будет несколько унизительно, но в то же время все можно представить даже как одолжение с ее стороны. Элизабет помедлила с минуту, чтобы настроиться и придать своему лицу нужное выражение, затем резко остановилась перед Яном.

 — Мистер Торнтон! — громко начала она и встретилась с его взглядом, который только что закончил прогулку по ее точеной фигурке и поднялся к лицу. Зная, что ничего другого от него ждать не приходится, Элизабет решительно продолжила: — Мне кажется, в этом доме давно уже никто не жил.

 — Какое меткое наблюдение! Похвально, леди Кэмерон, — лениво усмехнулся Ян, наблюдая за игрой выражений на ее лице. Он никак не мог понять, что она здесь делает и почему вдруг решила снискать его расположение. Вчера вечером, объясняя ее поведение

 Джейку, он полагал, что правильно толкует мотивы ее поступков, но сейчас, глядя на нее, едва мог поверить в это сам. Но Ян тут же напомнил себе, что Элизабет Кэмерон всегда отнимала у него способность мыслить трезво.

 — Дома всегда зарастают грязью, когда за ними никто не следит, — добавила она, глядя на него ясным взглядом.

 — Еще одно очень верное наблюдение. У вас потрясающе острый ум.

 — Ну почему с вами так трудно разговаривать? — воскликнула Элизабет.

 — Простите, — насмешливо извинился Ян. — Продолжайте. Так вы говорили…

 — Я подумала, что раз уж мы с Люсиндой оказались привязаны к этому месту и помочь нам может только время, возможно, дому не помешает женская рука.

 — Великолепная мысль! — бурно поддержал ее Джейк, только что вернувшийся из похода за маслом. Он с надеждой повернулся к Люсинде, но та наградила его таким взглядом, который мог бы обратить в прах скалу.

 — Этому дому не помешает целая армия слуг с совками и марлевыми повязками на лицах, — безапелляционно заявила жестокая дуэнья.

 — Тебе не придется помогать мне, Люсинда, — объяснила ошеломленная Элизабет. — Я даже и не думала взваливать это на тебя. Но я могла бы! Я… — она не успела договорить, потому что Ян Торнтон вскочил на ноги и далеко не галантно схватил ее за локоть.

 — Леди Кэмерон, — сказал он. — Я думаю, что нам с вами нужно кое-что обсудить, и лучше всего это сделать наедине. Не возражаете?

 Он указал ей на открытую дверь и затем практически выволок ее из дома. На улице он протащил Элизабет еще несколько шагов и только после этого отпустил ее руку.

 — Ну, теперь давайте послушаем, — сказал он.

 — Что послушаем? — испуганно спросила Элизабет.

 — Ваши объяснения — правду, если вы вообще способны ее говорить. Вчера вечером вы наставили на меня пистолет, а сегодня утром вас уже разбирает желание привести в порядок мой дом. Я хочу знать причину.

 — Ну… что касается пистолета… вы были слишком несговорчивы!

 — Я и сейчас такой же, — коротко возразил Торнтон, игнорируя удивленно поднятые брови Элизабет. — Я не изменился. И отнюдь не проявлял сегодня утром добрую волю и желание помириться.

 Элизабет отвернулась и стала смотреть на тропинку, пытаясь найти какое — нибудь объяснение, не выдав при этом, в каком унизительном положении она оказалась по милости своего дяди.

 — В ответ я слышу только оглушительное молчание, леди Кэмерон, и это меня удивляет. Помнится, в прошлый раз, когда мы с вами виделись, вы говорили без умолку, пытаясь выдать мне как можно больше информации, которой обладали. — Элизабет поняла, что он имеет в виду ее монолог о гиацинтах.

 — Видите ли, я просто не знаю, с чего начать, — призналась Элизабет.

 — Начнем с самых вопиющих фактов. Что вы здесь делаете?

 — Мне не совсем удобно это объяснять, — ответила она. Упоминание о гиацинтах настолько вывело ее из равновесия, что она забыла его вопрос и без всякой связи сказала: — Дело в том, что сейчас моим опекуном является дядя. У него нет детей, и поэтому все, что он имеет, перейдет к моему ребенку. Но для того, чтобы у меня родился ребенок, мне нужно сначала выйти замуж, и поэтому он хочет утрясти это дело как можно скорее и с наименьшими затратами де… времени, — быстро поправилась она. — Он очень нетерпеливый человек и думает, что я слишком… засиделась. Дядя не понимает, что нельзя просто найти несколько человек и заставить кого-то — меня в данном случае, — выбрать из них себе мужа.

 — А можно вас спросить: какого черта ему взбрело в голову, что у меня есть желание на вас жениться?

 Элизабет захотелось провалиться сквозь землю.

 — Я думаю, — медленно сказала она, тщательно подбирая слова, чтобы сохранить хоть какие-то остатки достоинства, — наверное, это из-за дуэли. Он слышал о ней и неверно истолковал ее значение. Я пыталась разубедить его и объяснить, что это просто небольшое приключение, которым это, несомненно, и было, — но дядя и слышать ничего не хотел. Он довольно упрям и… стар, — тихо добавила она. — И поэтому, когда от вас пришло письмо с приглашением, он заставил меня ехать.

 — Могу понять, что вам стыдно, что вы зря проездили, но это еще не трагедия. Так что возвращайтесь себе спокойно домой.

 Она низко опустила голову, разглядывая прутик, который выковыряла из земли мыском туфельки.

 — Честно говоря, я надеялась, что, если это не доставит вам слишком больших неудобств, вы позволите нам с Люсиндой остаться здесь на оговоренное в приглашении время.

 — Об этом не может быть и речи, — коротко отрезал Торнтон, и сердце Элизабет упало. — А кроме того, если мне не изменяет память, к тому моменту, как мы познакомились, вы были уже помолвлены — уж наверняка с кем-нибудь не ниже герцога.

 Пристыженная, рассерженная и испуганная, Элизабет тем не менее нашла в себе силы гордо вздернуть подбородок и встретить его изучающий взгляд.

 — Он… мы решили, что не подходим друг другу.

 — Не сомневаюсь, что без него вам гораздо лучше, — засмеялся он. — Мужья могут быть ужасно несговорчивыми, когда дело касается так называемых «небольших приключений» вкупе с тайными встречами в уединенных коттеджах и темных оранжереях.

 Элизабет стиснула кулаки, и глаза ее заполыхали зеленым огнем.

 — Я не приглашала вас встретиться со мной в оранжерее, и вы прекрасно знаете это!

 — Хорошо, давайте доиграем этот отвратительный фарс до конца, — устало согласился Ян. — Если вы не посылали мне записку, то, может быть, скажете, что вы там делали?

 — Я же говорю вам, что сама получила записку. Я считала, что ее написала Валери, моя подруга, и пошла в оранжерею узнать, зачем ей понадобилось видеть меня. Я не посылала вам записку о встрече, я сама получила ее. Господи Боже! — воскликнула она, чуть не топнув ногой от негодования, видя, что он продолжает смотреть на нее с явным недоверием. — Да я пришла в ужас, увидев вас той ночью!

 Перед глазами Яна вдруг живо предстала картина — сказочно прекрасная девушка сует ему в руки цветочные горшки, чтобы удержать от поцелуя… и потом, несколько секунд спустя, тает в его объятиях.

 — Ну, теперь вы верите мне?

 Как Ян ни пытался, он не мог с полной уверенностью ни обвинить, ни оправдать ее. Интуиция подсказывала ему, что Элизабет не говорит всей правды, о чем-то умалчивает. К тому же было что-то очень странное и совершенно не соответствующее ее характеру в том, как она стремилась остаться здесь. Но с другой стороны, ему не раз приходилось видеть отчаявшихся людей, и что-то говорило ему, что именно в этом состоянии сейчас находится Элизабет Кэмерон.

 — Верю или не верю, это не имеет значения, — начал он и внезапно умолк. Из открытого окна потянуло дымом, и они одновременно почувствовали его запах. — Какого чер… — Ян быстрыми шагами направился к дому, Элизабет поспешила за ним.

 Он открыл дверь как раз в тот момент, когда из глубины коттеджа появился Джейк.

 — Вот, принес молока, — радостно сообщил он и тут же замолчал, учуяв запах гари. Его взгляд оторвался от Яна и Элизабет, влетевших в коттедж, и упал на Люсинду, которая как ни в чем не бывало продолжала сидеть на своем месте и, совершенно не обращая внимания на запах подгоревшей яичницы с ветчиной, обмахивалась черным шелковым веером.

 — Я взяла на себя смелость снять эту посудину с плиты, — объявила она им. — Однако это не спасло ее содержимое, которое, на мой взгляд, и не стоило спасать.

 — А вы не могли снять ее до того, как все сгорело? — взорвался Джейк.

 — Я не умею готовить, сэр.

 — А обоняние у вас есть? — поинтересовался Ян.

 — Ян, это бесполезно. Видно, придется мне ехать в деревню и нанимать каких — нибудь девиц, чтобы они приходили сюда готовить и убираться, а не то мы помрем тут с голоду.

 — В точности мои мысли! — вдруг сказала Люсинда, привставая с места. — Я пойду с вами.

 — Что-о-о? — ахнула Элизабет.

 — Что? Почему? — эхом отозвался Джейк и упрямо набычился, всем своим видом давая понять, что не собирается никуда с ней идти.

 — Потому что выбирать прислугу умеют только женщины. Как далеко отсюда деревня?

 Не будь Элизабет так потрясена, она непременно засмеялась бы над выражением лица Джейка Уайли.

 — Мы могли бы вернуться сегодня к вечеру, если предположить, что в деревне найдутся желающие здесь работать. Но я…

 — В таком случае нам лучше поторопиться. — Люсинда окинула Яна задумчивым оценивающим взглядом, потом повернулась к своей подопечной: — Элизабет, будь так добра, позволь нам с мистером Торнтоном перекинуться парой слов наедине.

 Во взгляде Люсинды было ясно написано: «Положись на меня и не спорь», поэтому Элизабет не оставалось ничего другого, как повиноваться и выйти из дома. Оказавшись на улице, она в полном смятении уставилась на деревья, не понимая, каким образом Люсинда собирается решить их проблемы.

 В коттедже Ян выжидательно смотрел на седовласую гарпию, сверлившую его своим убийственным взглядом.

 — Мистер Торнтон, — сказала она наконец, — я пришла к решению, что вы джентльмен.

 Люсинда сделала это заявление с таким видом, словно она королева, дарующая рыцарское звание жалкому недостойному рабу. Величие ее позы восхитило Яна, однако смысл сказанного его несколько покоробил. Он присел на стол и стал ждать продолжения, пытаясь разгадать, какую игру затеяла эта женщина, оставляя Элизабет на его попечение.

 — Скажите же мне скорее, — с холодной иронией попросил он, — чем я сумел заслужить такое доброе мнение о себе?

 — Ничем абсолютно, — не колеблясь, ответила она. — Это решение я приняла, основываясь на собственной интуиции и на том факте, что вы джентльмен по рождению.

 — И что же навело вас на подобную мысль? — скучающим тоном поинтересовался Ян.

 — Я далеко не дура, мистер Торнтон. А кроме того, я знакома с вашим дедом — герцогом Стэнхоупом. Я служила в доме его племянницы, когда ваш отец порвал с ним. Весть о его самовольной женитьбе произвела тогда настоящий фурор. Другие, менее осведомленные люди, могут сомневаться в вашем происхождении, но у меня таких сомнений нет. Ваше родство очевидно: ваше лицо, голос, рост и даже манера держаться — все говорит о том, что вы его внук.

 Ян уже привык к тому, что многие как бы ненароком пытаются вглядеться в черты его лица или задают какие-нибудь наводящие вопросы, он знал, что за его спиной шепчутся и строят предположения, но впервые ему сказали прямо в лицо, кто он такой на самом деле.

 — Ну что ж, если вы так говорите, должно быть, так оно и есть, — сказал Торнтон, всем своим видом давая понять, что она заблуждается.

 — Узнаю снисходительный тон вашего деда, — Люсинда не сумела сдержать радостной нотки в голосе. — Однако это не имеет отношения к делу.

 — А могу я узнать, что имеет отношение к делу? — раздраженно поторопил он ее.

 — Конечно, можете. — Люсинда лихорадочно искала способ воскресить его былое увлечение Элизабет и уколоть его совесть. — Дело в том, что мне прекрасно известно обо всем, что произошло между вами и Элизабет полтора года назад. Однако я не считаю, что всему виной было ваше поведение или недостаточная сила воли. Думаю, это произошло от недостатка рассудительности. — Он приподнял брови, но промолчал. Расценив его молчание как поощрение к дальнейшему объяснению, она продолжила: — И рассудительности не хватило вам обоим.

 — Неужели? — медленно протянул он.

 — Конечно, — Люсинда стерла пыль со спинки стула, отряхнула руки и состроила неодобрительную гримасу. — Что еще, кроме недостатка рассудительности, могло толкнуть семнадцатилетнюю девушку выступить на защиту отъявленного игрока, не побоявшись навлечь на себя всеобщее порицание?

 — В самом деле, что? — с возрастающим раздражением спросил Ян.

 Люсинда старательно отряхивала руки, избегая его взгляда.

 — Кто может знать это лучше вас двоих? Но я не сомневаюсь, что то же самое чувство толкнуло ее остаться в доме лесника, вместо того чтобы удалиться в ту же секунду, как она обнаружила ваше присутствие. — Довольная тем, как ей удалось выгородить Элизабет, Люсинда снова взяла осуждающий тон, который был для нее более естествен и звучал убедительнее. — Как бы там ни было, это все дела прошедших дней. Элизабет дорого заплатила за свое безрассудство, и это правильно, как справедливо и то, что именно из-за этого она сейчас оказалась в таком ужасном положении.

 Люсинда улыбнулась про себя, увидев, что он опустил взгляд в пол, и посчитала это признаком раскаяния или хотя бы признания своей вины. Однако его последующие слова мгновенно лишили ее этой надежды.

 — Мадам, я не могу потратить весь день на бесполезные разговоры. Если вы хотите мне что-то сказать, говорите, и покончим с этим наконец!

 — Очень хорошо, — сказала Люсинда, стиснув зубы, чтобы не сказать чего — нибудь лишнего. — Дело в том, что моим долгом и высокой обязанностью является следить за физическим и душевным здоровьем леди Кэмерон и всячески опекать ее. В настоящий момент, учитывая состояние вашего жилища, первое кажется мне более уязвимым, тем более что при сложившихся отношениях у вас вряд ли появится желание выйти за рамки допустимого. Скорее, нужно следить, чтобы вы не убили друг друга. Тем не менее я считаю своим долгом обеспечить этот дом необходимой прислугой. И хочу, чтобы вы дали слово джентльмена не оскорблять Элизабет в мое отсутствие ни физически, ни морально. Она и так уже достаточно натерпелась от своего дяди. И я никому не позволю сделать ее жизнь еще ужаснее, чем она уже есть.

 — Простите, а что вы подразумеваете под «ужасной жизнью»? — неожиданно для себя спросил Ян.

 — Я не вольна обсуждать с вами ее проблемы, — сказала Люсинда, сдерживая радость в голосе, — но прошу вас вести себя, как подобает джентльмену. Вы даете мне слово?

 Поскольку Ян не собирался притрагиваться к ней даже пальцем, так же как и вообще тратить на нее свое время, он решительно кивнул,

 — Она будет в полной безопасности от меня.

 — Именно это я и надеялась услышать, — бессовестно солгала Люсинда.

 Через несколько минут Элизабет увидела, как Ян и Люсинда вышли из коттеджа, но понять по их лицам, о чем они говорили, было невозможно.

 Вообще единственным человеком здесь, не скрывающим своих чувств, был Джейк Уайли, который в эту минуту появился на дворе, ведя в поводу двух лошадей. Элизабет показалось подозрительным, что Джейк, который ушел седлать лошадей мрачный, как туча, теперь светился нескрываемой радостью. С театральным поклоном он широким жестом указал на черного коня со старым седлом на спине, беспокойно поводившего боками. — Это для вас, мэм, — сказал он Люсинде, ухмыляясь. — Его зовут Атилла.

 Люсинда пренебрежительно оглядела коня, затем переложила зонтик в правую руку и натянула перчатки.

 — Ничего получше у вас нет?

 — Нет, мэм. Лошадь Яна захворала.

 — Что ж, прекрасно, — сказала Люсинда, решительно двинувшись вперед. Но как только она оказалась в пределах досягаемости, конь внезапно оскалился и лязгнул зубами. Люсинда, не замедляя шага, хорошенько ударила его между ушами своим зонтиком.

 — Спокойно! — скомандовала она и, не обращая внимания на ворчание испуганного животного, обошла вокруг него. — Ты сам виноват, — сказала она коню. Джейк придержал Атиллу за морду, а Ян любезно подсадил Люсинду в седло. Но как только Джейк передал ей вожжи, Атилла начал метаться из стороны в сторону и в раздражении крутиться на месте.

 — Я не терплю своенравных животных, — предупредила Люсинда коня самым строгим тоном, но видя, что тот не собирается подчиняться и продолжает свои угрожающие прыжки, она вдруг резко натянула вожжи, одновременно с силой ткнув его в бок зонтиком. Атилла жалобно заржал и вдруг оживленной рысью послушно направился к дороге.

 — Вот как с ним надо обращаться! — сказал Джейк, глядя им вслед и переводя взгляд на Яна. — Это животное не понимает слова «лояльность». — И, не дожидаясь ответа, Джейк вскочил в седло и пустился вдогонку.

 К этому времени Элизабет уже полностью утратила способность понимать, что вокруг нее происходит. Она искоса глянула на стоявшего рядом с ней Яна. Этот непредсказуемый человек смотрел вслед Люсинде, засунув руки в карманы, с сигаретой в белых зубах, и широко ухмылялся. Элизабет решила, что эта ухмылка относится к неожиданной способности Люсинды справляться с упрямыми лошадьми, и сказала:

 — Кажется, дядя Люсинды занимается разведением лошадей.

 С видимой неохотой Ян оторвал восхищенный взгляд от прямой спины Люсинды и перевел его на Элизабет.

 — Поразительная женщина, — покачав головой, сказал он. — Интересно, бывают ситуации, когда она оказывается не на высоте?

 — Мне, во всяком случае, о них неизвестно, — засмеявшись, ответила Элизабет и сразу же почувствовала себя неловко, так как улыбка внезапно исчезла с его лица, и оно опять стало сухим и отчужденным.

 Она глубоко вздохнула и, сцепив за спиной трясущиеся руки, решила сделать попытку примирения.

 — Мистер Торнтон, — тихо начала Элизабет, — неужели между нами обязательно должна быть вражда? Я понимаю, что мой приезд сюда… причиняет вам неудобства, но ведь это ваша вина… ваша ошибка, — осмотрительно поправилась она, — явилась тому причиной. И вы не можете не видеть, что мы терпим от этого не меньше неудобств, чем вы. — Ободренная тем, что он не возражает, она уже более смело продолжила: — Поэтому, мне кажется, будет лучше всего, если мы попытаемся пережить это время с наименьшим ущербом друг для друга.

 — Я думаю будет лучше всего, если я извинюсь за то, что причинил вам «неудобства», а вы уедете отсюда сразу же, как только я сумею найти для вас экипаж.

 — Но я не могу уехать! — воскликнула Элизабет.

 — Почему, черт возьми?

 — Потому что… ну… мой дядя, он очень суровый человек и не любит, когда нарушают его инструкции. Предполагается, что я пробуду здесь полную неделю.

 — Я напишу ему письмо и все объясню.

 — Нет! — вырвалось у Элизабет. Она представила себе реакцию дяди, если ее третий раз подряд выдворят раньше срока. Он не так глуп, чтобы ничего не заподозрить. — Он обвинит в этом меня, понимаете?

 Несмотря на намерение Яна не вдаваться в ее проблемы, его несколько обеспокоили очевидный страх Элизабет перед дядей и характеристика «суровый». Учитывая ее поведение полтора года назад, он не сомневался, что Элизабет Камерон сделала достаточно, чтобы заслужить хорошую трепку от своего несчастного опекуна, Но если даже и так, ему все равно не хотелось, чтобы ее нежной кожи коснулся ремень. То, что случилось между ними, было глупостью с его стороны, но это было давно. Теперь он уже почти женат на красивой, чувственной женщине, которая устраивает его во всех отношениях. Почему он должен обращаться с Элизабет так, словно у него остались к ней какие-то чувства, пусть даже и злость?

 Элизабет почувствовала его колебания и решила закрепить свое преимущество.

 — Ведь между нами не произошло ничего такого, что могло бы помешать нормальным отношениям в настоящем. Я хочу сказать, что если вдуматься, то это ведь было не более чем небольшое загородное приключение, не так ли?

 — Конечно.

 — И никто из нас при этом не пострадал, верно?

 — Верно.

 — Значит, у нас нет причин относиться друг к другу плохо, правда? — она лукаво улыбнулась ему. — Боже милостивый, да если бы каждый флирт заканчивался враждой, в свете все давно перестали бы даже разговаривать друг с другом!

 Элизабет сумела поставить его в такое положение, что ему оставалось либо согласиться с ней, либо признать, что она значила для него больше, чем «небольшое приключение», и Ян понял это. Он понимал, что эта девушка обвела его вокруг пальца, однако его позабавило, как ловко она построила логическую цепочку, чтобы вынудить его согласиться с ней.

 — Флирт обычно не заканчивается дуэлью, — мягко напомнил он ей.

 — Я знаю, и я ужасно сожалею, что мой брат стрелял в вас.

 Ян просто не смог устоять перед умоляющим взглядом ее огромных зеленых глаз.

 — Забудьте, — сказал он с усталым вздохом, готовый согласиться на все, о чем она попросит. — Оставайтесь на семь дней. Подавив желание закружиться от радости, Элизабет с улыбкой заглянула ему в глаза.

 — Тогда, может быть, заключим перемирие на этот срок?

 — С одним условием.

 — С каким?

 Его брови насмешливо приподнялись.

 — Если вы сумеете приготовить приличный завтрак.

 — Давайте вернемся в дом и посмотрим, что у нас есть. Войдя в дом, Элизабет долго смотрела на яйца, хлеб, сыр и плиту.

 — Сейчас что-нибудь соорудим, — пообещала она с улыбкой, которая выдавала ее неуверенность.

 — Вы уверены, что справитесь с этой задачей? — спросил Ян. Элизабет ответила такой ослепительной улыбкой, что он почти поверил, что она умеет готовить.

 — Я справлюсь, вот увидите, — храбро сказала она, повязывая вокруг талии широкое полотенце.

 Она так задорно посмотрела на него, что он отвернулся, чтобы не улыбнуться ей в ответ. Девушка была решительно настроена добиться успеха, и он не собирался лишать ее этой веры.

 — Не сомневаюсь, — сказал Ян и вышел, оставив ее у плиты одну.

 Прошел час. Элизабет, с выступившими на лбу каплями пота, схватила кастрюлю, обожгла руку, потом догадалась обернуть вокруг ручки полотенце и таким образом снять кастрюлю с плиты. Затем разложила на большом деревянном блюде ветчину и стала размышлять, что делать с плоским темным куском длиной в десять дюймов. Она точно помнила, что положила на противень четыре кусочка печенья. Наконец она решила не ломать печенье на неровные куски и, аккуратно положив его в центр блюда с ветчиной, отнесла к столу, где уже сидел Ян в ожидании завтрака. Вернувшись к плите, она попыталась отодрать от дна сковороды яичницу, но та никак не поддавалась, поэтому Элизабет поставила ее на стол прямо в сковороде.

 — Я… я подумала, может быть, вы сами положите себе, сколько захочется, — церемонно сказала она, пытаясь не выдать своего ужаса перед тем, что она приготовила.

 — Конечно, — Ян с готовностью поддержал ее светский тон. — Что у нас здесь? — осведомился он, взглянув на сковороду. Не поднимая глаз, Элизабет села напротив него.

 — Яичница, — ответила она и устроила целый спектакль из разворачивания салфетки и расстилания ее на коленях. — Боюсь, что глазунья не получилась.

 — Ничего страшного.

 Когда он взял лопатку, Элизабет изобразила на своем лице ясную оптимистичную улыбку и стала наблюдать, как он сначала попытался поддеть яичницу, но видя, что это бесполезно, начал просто соскабливать ее со дна сковороды.

 — Она немного пригорела, — зачем-то сказала Элизабет, хотя это было и так ясно.

 — Да нет, она просто намертво присохла, — поправил он ее, но по крайней мере в его голосе не было злости. Наконец ему удалось отодрать один кусок, и он положил его к ней на тарелку. Еще несколько минут, и он сумел наскрести кое-что и себе.

 Памятуя договор о перемирии, они принялись за еду с соблюдением всех церемоний и формальностей. Ян протянул Элизабет блюдо с ветчиной и комком печенья. — Благодарю, — сказала она, взяв себе два черных ломтика ветчины. Ян положил себе три ломтика ветчины и с интересом стал изучать плоский коричневый предмет, расположенный в центре блюда.

 — Ветчину я узнал, — сказал он, — но как называется это? — спросил он, указывая на коричневый объект. — Это выглядит совсем экзотично.

 — Это печенье, — объяснила Элизабет.

 — А-а, — протянул Ян. — Это у него такая форма?

 — Это печенье называется сковородочным, — быстро придумала Элизабет.

 — О-о, название весьма подходящее, — согласился он.. — Оно действительно по форме напоминает сковороду.

 Они замолчали и уставились в свои тарелки, пытаясь определить, есть ли там что-нибудь съедобное, потом синхронно подцепили ломтики ветчины и впились в них зубами. В комнате раздался хруст, какой издают деревья, ломаясь пополам. Старательно избегая смотреть друг на друга и продолжая хрустеть, они съели всю ветчину со своих тарелок. Покончив с ней, Элизабет набралась смелости и взяла в рот кусочек яичницы.

 По вкусу яичница напоминала соленую оберточную бумагу, но Элизабет мужественно проглотила ее. Ее желудок сжался от унижения, и комок слез подступил к ее горлу. Она ждала, что вот-вот раздастся какой-нибудь уничтожающий комментарий по поводу ее стряпни, и чем дольше он вежливо жевал, тем больше ей хотелось, чтобы он проявил свое неудовольствие. Не доев яичницу, Элизабет отложила вилку и перешла к печенью. После нескольких неудачных попыток разломить его руками, она взяла нож и попыталась его распилить. Наконец ей удалось отпилить небольшой кусочек. Она положила его в рот и попробовала надкусить, но зубы бессильно заскользили по поверхности, не в состоянии разгрызть твердый обломок. Она увидела, что Ян смотрит на нее через стол, и поняла, что сейчас заплачет.

 — Может быть, выпьете кофе? — тонким голосом спросила она.

 — Да, благодарю вас.

 Обрадовавшись, что может отойти от стола и взять себя в руки, Элизабет поднялась и подошла к плите. С полными слез глазами она налила в кружку свежезаваренный кофе.

 Несчастный вид Элизабет вызвал у Яна смех и желание утешить ее, но поскольку процесс жевания требовал определенных усилий, он не мог сделать ни того, ни другого. Проглотив последний кусок яичницы, он наконец проговорил:

 — Завтрак был очень… э-э… сытным. Подумав, что Ян, возможно, нашел завтрак не таким уж плохим, Элизабет подняла к нему побледневшее от огорчения лицо.

 — Я очень мало готовила в своей жизни, — призналась она тихим, сдавленным голосом. Он сделал большой глоток кофе и затем с расширившимися от ужаса глазами начал его… жевать.

 Элизабет вскочила, расправила плечи и хрипло произнесла:

 — После завтрака я обычно прогуливаюсь. Простите. Продолжая жевать кофе, Ян дождался, пока она выбежит из дома, и затем с благодарностью выплюнул на тарелку кофейные зерна.