• Современная серия, #5

Глава 54

 Следуя указаниям, полученным от владельца небольшого пункта по прокату машин в Риджмонтском аэропорту, Джулия без труда нашла дом, где прошло детство Зака. Величественный тюдоровский особняк, который, по словам владельца гаража, был «основной местной достопримечательностью», стоял на холме, возвышавшемся над небольшой живописной долиной. В нем по-прежнему жила Маргарет Стенхоуп.

 Доехав до вычурных кирпичных столбов, которые обозначали поворот к дому, Джулия свернула налево и по широкой, обсаженной деревьями дороге стала подниматься на вершину холма. «После того как я отдал бабке ключи от машины, мне пришлось пешком идти до ближайшего шоссе», — вспомнились ей слова Зака, и она подумала о том, что эта дорога была не такой уж и близкой. Внимательно оглядывая окрестности, Джулия пыталась представить себе, что именно он видел и чувствовал в тот роковой день.

 Дорога постепенно расширялась и, последний раз повернув налево, уперлась в величественное каменное здание, в суровости и простоте линий которого было что-то угнетающее, как и в окружавших дом огромных деревьях. Остановив машина на выложенной кирпичом площадке у лестницы, ведущей к парадному входу, Джулия вдруг почувствовала себя очень маленькой и уязвимой. Она не предупредила заранее о своем приезде. Во-первых, потому что не хотела говорить о причине своего визита по телефону, а во-вторых, потому что не хотела получить категорический отказ. Джулия имела довольно богатый опыт в улаживании некоторых деликатных дел и знала, что при этом особенно важен личный контакт. Выбравшись из машины, она немного помедлила, оглядываясь по сторонам и откладывая тот неизбежный момент, когда ей придется постучать в массивные двери особняка. Ей показалось, что в самом доме и окружающем пейзаже было нечто такое, что не могло не наложить своего отпечатка на человека, здесь выросшего.

 Мысль о Заке, как всегда, придала ей силы. Джулия поднялась по широким, стертым от времени ступеням, решительно отогнав какое-то необъяснимое, давящее предчувствие близкой беды, и взялась за тяжелый медный дверной молоток.

 Дверь открыл невероятно древний, сгорбленный дворецкий в темном костюме и галстуке-бабочке.

 — Меня зовут Джулия Мэтисон, — собравшись с духом, сообщила Джулия. — Могу ли я видеть миссис Маргарет Стенхоуп?

 Она заметила, как изменилось выражение карих глаз под белыми кустистыми бровями, когда дворецкий услышал ее имя, но старый слуга был слишком хорошо вышколен и больше ничем не выдал того, что оно ему знакомо. Отступив немного назад, в глубь необъятного, мрачного холла с вымощенным зелеными каменными плитами полом, он сказал:

 — Я узнаю у миссис Стенхоуп, примет ли она вас. Вы можете подождать здесь, — добавил он, указав на высокое древнее готическое кресло с прямой спинкой, выглядевшее удивительно неуютно. Безуспешно попытавшись поудобнее устроиться на жестком деревянном сиденье, Джулия нервно стиснула сумочку, на несколько мгновений почувствовав себя жалкой и никому не нужной просительницей. Атмосфера холла была явно рассчитана именно на такую реакцию со стороны непрошеных гостей. Джулия тряхнула головой, отгоняя охватившее ее оцепенение, и постаралась сосредоточиться на том, что собиралась сказать бабке Зака. Погруженная в собственные мысли, она вздрогнула от неожиданности, когда за ее спиной снова послышались шаркающие шаги.

 — Мадам сможет уделить вам ровно пять минут, — сообщил дворецкий.

 Такое обескураживающее начало никак нельзя было назвать многообещающим, но Джулия, следуя за сутулой спиной слуги по широкому коридору, старалась не думать об этом. Наконец дворецкий распахнул одну из высоких дверей, за которой открылась большая комната с массивным камином и роскошным персидским ковром на темном паркете. Перед камином стояла пара кресел с высокими спинками, обитых выцветшей от времени гобеленовой тканью.

 Джулия огляделась и, не заметив никого, подошла к столу, уставленному фотографиями в серебряных рамках. Зачарованно рассматривая лица родственников и предков Зака, она подумала о том, что он нисколько не преувеличивал, когда говорил о поразительном фамильном сходстве всех мужчин рода Стенхоупов. Из задумчивости ее вывел резкий, неприветливый голос:

 — Я бы на вашем месте не тратила одну из отведенных вам пяти минут на столь бессмысленное занятие, мисс Мэтисон.

 Джулия резко обернулась в поисках источника этого зловещего голоса и невольно вздрогнула от неожиданности. С одного из кресел, опираясь на трость из черного дерева с серебряной рукояткой, поднялась пожилая дама, до сих пор скрытая от нее высокой спинкой. Это была отнюдь не та миниатюрная старушка, которую Джулия ожидала увидеть, особенно после встречи с дворецким. Маргарет Стенхоуп оказалась почти на полголовы выше Джулии, что, учитывая ее необыкновенно прямую и горделивую осанку, производило довольно-таки внушительное впечатление. Ледяное, неприступное выражение удивительно гладкого, почти не тронутого старческими морщинами лица не предвещало ничего хорошего.

 — Мисс Мэтисон! Можете сесть, можете стоять, но я бы хотела как можно скорее узнать причину вашего столь неожиданного визита.

 — Прошу прощения, — растерянно пробормотала Джулия, поспешно усаживаясь во второе кресло с высокой спинкой напротив бабки Зака. Она решила сесть лишь потому, что не хотела вынуждать хозяйку дома продолжать стоять, хотя в глубине души понимала, что это не имеет значения. Маргарет Стенхоуп привыкла поступать согласно своим желаниям, не особенно церемонясь с окружающими.

 — Миссис Стенхоуп, я — друг вашего…

 — Я прекрасно знаю, кто вы. Я видела вас по телевизору, — ледяным голосом перебила ее старая леди, усаживаясь в свое кресло. — Сначала он сделал вас своей заложницей, а потом — чем-то вроде общественного адвоката перед средствами массовой информации.

 — Это не совсем так, — мягко, но решительно возразила Джулия, заметив, что эта женщина избегает даже упоминать имя собственного внука. Конечно, никто и не предполагал, что эта беседа окажется легкой, но действительность превзошла самые худшие ожидания.

 — Мисс Мэтисон, я еще раз вас спрашиваю — зачем вы сюда приехали?

 Упрямо игнорируя попытки Маргарет Стенхоуп смутить и унизить ее, Джулия улыбнулась и спокойно сказала:

 — Я приехала сюда, потому что я была с вашим внуком в Колорадо и…

 — У меня только один внук, и он, насколько мне известно, живет в Риджмонте.

 — Миссис Стенхоуп, — невозмутимо продолжала Джулия, — вы уделили мне всего лишь пять минут, а потому я очень прошу вас не перебивать меня, придираясь к каждому слову. В противном случае мне так и не удастся сообщить вам то, ради чего я, собственно, и приехала. А мне бы очень хотелось, чтобы вы это все-таки услышали.

 Губы старой дамы сжались в почти невидимую тоненькую ниточку, а в глазах зажегся недобрый огонек, но Джулия тем не менее мужественно продолжала:

 — Я в курсе того, что вы отказываетесь признавать Зака своим внуком. Мне также известно и о том, что у вас был еще один внук, который трагически погиб много лет назад. Насколько я понимаю, годы, прошедшие со времени вашей последней встречи со своим старшим внуком, лишь углубили существующую между вами пропасть. И в основном это произошло из-за упрямства Зака.

 Лицо старой леди искривилось в недоброй усмешке.

 — Это он вам так сказал?

 Джулия кивнула, не на шутку встревоженная неожиданным сарказмом, который прозвучал в этом вопросе.

 — Он о многом рассказывал мне там, в Колорадо. В том числе и о том, о чем до этого никогда не говорил с кем бы то ни было. — Джулия сделала небольшую паузу, ожидая хоть какого-то признака вполне естественного в таких случаях любопытства, но, очевидно, последнее не относилось к числу недостатков Маргарет Стенхоуп. Поэтому ей оставалось только продолжить свой монолог:

 — Например, о том, что если бы он мог прожить свою жизнь заново, то обязательно помирился бы с вами еще много лет назад. Ведь он так восхищается вами, так любит вас…

 — Убирайтесь вон!

 Джулия автоматически встала, повинуясь этому грубому приказу, но все же предприняла еще одну отчаянную попытку подавить бушующий в ней гнев.

 — Зак мне, конечно, говорил, что у вас с ним очень много общего, но в том, что касается упрямства, вы, пожалуй, дадите ему сто очков вперед. Я ведь всего лишь пытаюсь сказать вам, что ваш внук любит вас и сожалеет о происшедшем много лет назад разрыве.

 — Убирайтесь вон! Я не желаю вас больше видеть!

 — Теперь это взаимно, — холодно ответила Джулия, терпение которой наконец истощилось. — Когда я ехала сюда, то даже не могла себе представить, что пожилая женщина, стоя на краю могилы, способна по-прежнему таить такую злобу по отношению к собственному внуку, к своей плоти и крови. Что же такое должен был совершить этот юноша, почти мальчик, чтобы вызвать к себе такую неугасимую ненависть?

 Резкий, горький смех Маргарет Стенхоуп полоснул ее как ножом.

 — Наивная дурочка! Значит, он и вам заморочил голову?

 — Что?

 — Что?! Ответьте мне, пожалуйста, на один вопрос, мисс Мэтисон. Неужели этот человек действительно попросил вас приехать сюда? Да он бы никогда не посмел даже заикнуться об этом!

 Не желая сыграть на руку высокомерной старухе своим отрицательным ответом, Джулия решительно отбросила в сторону остатки гордости и предприняла последнюю, отчаянную попытку достучаться до этого каменного сердца.

 — Он не просил меня рассказывать вам о его любви и восхищении. Это действительно так, миссис Стенхоуп. Но он попросил меня кое о чем другом, чего никогда бы не сделал, если бы не уважал вас. — Стараясь не смотреть на застывшее лицо сидящей перед ней женщины, Джулия сделала глубокий вдох и сказала:

 — Полторы недели назад я получила письмо от Зака. В нем он спрашивал, не беременна ли я, и в случае, если это так, просил меня не делать аборт. Вместо этого он предлагал мне родить ребенка и отдать его на воспитание вам. Он говорил, что вы никогда в жизни не уклонялись от ответственности, и если он напишет вам, что…

 — Если вы действительно беременны от него и при этом имеете хотя бы самое смутное представление о генетике, — злобно перебила ее Маргарет Стенхоуп, — то вам обязательно следует сделать аборт! Впрочем, я в любом случае не потерплю этого незаконнорожденного ублюдка в своем доме.

 Эти слова были произнесены с такой жгучей, ничем не прикрытой ненавистью, что Джулия невольно отшатнулась:

 — Послушайте, вы хотя бы понимаете, что вы — самое настоящее чудовище?

 — Нет, это вы меня послушайте, мисс Мэтисон! В данном случае ваши упреки совершенно не по адресу. Тот человек, который, судя по всему, полностью задурил вам голову, уже хладнокровно убил двоих любивших его людей. Вам еще повезло, что вы не оказались третьей!

 — Он не убивал свою бывшую жену, и я понятия не имею, что вы имеете в виду, говоря о двух убийствах…

 — Я имею в виду убийство его брата Джастина, который погиб от руки этого безумца! И это так же точно, как и то, что Каин убил Авеля. Он застрелил его во время ссоры!

 Столкнувшись с такой наглой, чудовищной ложью, Джулия окончательно утратила контроль над собой. Срывающимся от волнения и нервного перенапряжения голосом она наконец высказала все накопившееся за время этой мучительной беседы гневные слова:

 — Вы лжете Г Я прекрасно знаю, как и почему умер Джастин! И если вы сказали мне все это лишь для того, чтобы отказаться от всякой ответственности за будущего правнука, то вы старались напрасно! Я не беременна. Но даже если бы это было так, я ни за что на свете не доверила бы вам жизнь своего ребенка! Неудивительно, что с такой женой ваш муж искал любовь и ласку на стороне. Да-да, Зак рассказал и об этом! — добавила она, с удовлетворением заметив, что ее последний удар все-таки достиг цели, пробив ледяную броню презрения, в которую до сих пор была закована Маргарет Стенхоуп. — Он мне все рассказал. И о том, как ваш муж говорил ему, что вы — единственная женщина, которую он когда-либо любил, хотя все остальные думали, что он женился на вас из-за денег. Как он жаловался, что никогда бы в жизни не смог удовлетворить ваши завышенные моральные требования. Единственное, чего я не могу понять, — закончила Джулия свою гневную тираду, постаравшись вложить в эти слова все презрение, на которое была способна, — это того, как Зак мог восхищаться вами! Он, наверное, перепутал высокие нравственные устои с полным отсутствием сердца! Неудивительно, что бедный Джастин не смог решиться признаться вам в том, что он был геем! Такое чудовище, как вы, неспособно ни на какие человеческие чувства!

 — А вы, судя по всему, отличаетесь полной неспособностью мыслить и здраво рассуждать! — отпарировала миссис Стенхоуп. Очевидно, гнев Джулии оказался заразительным, потому что даже этой железной женщине в конце концов изменила выдержка. Ее лицо больше не было таким непреклонно-суровым, а в голосе, несмотря на прежнюю властность, звучала усталость.

 — Сядьте, пожалуйста, мисс Мэтисон, и выслушайте то, что я намерена вам сказать!

 — Ну уж нет. На сегодня, пожалуй, с меня хватит. Я возвращаюсь домой.

 — Если вы это сделаете, значит, вы боитесь услышать правду, — невозмутимо ответила Маргарет Стенхоуп. — Я согласилась принять вас потому, что видела по телевизору вашу пресс-конференцию, видела, как вы защищали этого человека, и мне было просто интересно, что могло привести вас в мой дом. Честно говоря, я ожидала встретить довольно ушлую искательницу приключений, которой просто нравится постоянно эпатировать окружающих и пребывать в центре всеобщего внимания. Теперь же я вижу перед собой молодую женщину, обладающую незаурядным мужеством и обостренным чувством справедливости, которое, к сожалению, в этот раз оказалось направлено не в то русло. Я всегда уважала мужество, мисс Мэтисон, особенно в представительницах своего собственного пола. Именно поэтому я собираюсь рассказать вам о событиях, воспоминания о которых даже теперь, по прошествии стольких лет, причиняют мне душевную боль. Я чувствую себя обязанной сделать это хотя бы ради вас самой. Так что в ваших интересах выслушать то, что я намерена вам сейчас сказать.

 Ошеломленная таким неожиданным поворотом разговора, Джулия заколебалась. Она не уходила и продолжала стоять.

 — Судя по выражению вашего лица, вы не верите ничему из того, что я вам только что сказала, — продолжала тем временем миссис Стенхоуп. — Ну что ж. Это ваше право. На вашем месте я бы, наверное, тоже не стала никого слушать.

 Протянув руку, старая леди нажала кнопку звонка, и буквально через несколько мгновений на пороге комнаты возник дворецкий.

 — Войдите, Фостер, — приказала она и, повернувшись к Джулии, спросила:

 — Я хочу, чтобы вы ответили мне на один вопрос, мисс Мэтисон. Как, по вашему мнению, погиб Джастин?

 — Это не мое мнение. Я знаю, как он погиб.

 — Хорошо. Тогда скажите, что же вы знаете? Джулия уже открыла рот, чтобы ответить, но в последний момент заколебалась. Имеет ли она право сказать этой старой женщине правду? Имеет ли она право омрачить ее воспоминания о покойном внуке, даже если она сделает это ради Зака? Но с другой стороны, Джастин умер, а Зак — жив и страдает.

 — Послушайте, миссис Стенхоуп, не вынуждайте меня говорить правду. Боюсь, что она покажется вам не слишком приятной.

 — Разве правда может быть не слишком приятной? Теперь эта женщина просто откровенно насмехалась над ней, и Джулия опять сорвалась.

 — Джастин покончил с собой, — резко сказала она. — Он был гомосексуалистом и не мог продолжать жить с этим клеймом. Он во всем признался Заку за час до того, как застрелился.

 Ни один мускул не дрогнул на лице Маргарет Стенхоуп. Продолжая рассматривать Джулию со странной смесью жалости и презрения, она взяла со стола одну из фотографий и протянула ее гостье. Чувствуя себя неловко под немигающим взглядом холодных серых глаз, Джулия взглянула на фотографию. На ней был изображен улыбающийся светловолосый парень за штурвалом парусника.

 — Это Джастин, — бесцветным голосом сообщила миссис Стенхоуп. — Неужели он производит впечатление гомосексуалиста?

 — Я никогда в жизни не слышала более нелепого вопроса. Вы же прекрасно понимаете, что по внешнему виду мужчины невозможно безошибочно определить его сексуальную ориентацию.

 Рывком поднявшись с кресла, Маргарет Стенхоуп подошла к старинной горке, находящейся у противоположной стены. Тяжело опираясь на трость, она свободной рукой резко распахнула дверцу и потянула на себя верхнюю полку, заполненную хрустальными бокалами всевозможных форм и размеров. Одна из стенных панелей бесшумно сдвинулась в сторону, и за ней открылся потайной сейф. Наблюдая за тем, как старая леди набирает нужную комбинацию и открывает тяжелую металлическую дверцу, Джулия вдруг испытала острый приступ необъяснимого страха. Маргарет Стенхоуп достала из сейфа большую, пухлую коричневую папку и бросила ее на диван прямо перед Джулией. Ее породистое лицо вновь стало совершенно непроницаемым.

 — Так как вы, мисс Мэтисон, упорно отказываетесь верить всему, что я говорю, то вам лучше просмотреть содержимое этой папки. Может быть, газетные вырезки и материалы официального полицейского расследования убедят вас больше, чем мои слова.

 Мозг Джулии отказывался воспринимать то, что видели ее глаза. С пожелтевших вырезок из газет почти двадцатилетней давности на нее смотрели лица восемнадцатилетнего Зака и его брата Джастина. Аршинный заголовок кричал:

 ЗАХАРИЙ СТЕНХОУП ПРИЗНАЕТ, ЧТО ЗАСТРЕЛИЛ СВОЕГО СТАРШЕГО БРАТА.

 Так и не сумев унять дрожь в руках, Джулия потянулась к папке и взяла несколько выскользнувших оттуда вырезок. Согласно газетной версии, во время гибели Джастина Зак находился в его спальне и рассматривал автоматический «ремингтон» из довольно обширной коллекции огнестрельного оружия старшего брата, не зная, что тот заряжен. Однако «ремингтон» случайно выстрелил, и пуля попала в голову Джастину, убив того на месте.

 Глаза Джулии послушно пробегали газетные строки, но мозг по-прежнему отказывался воспринимать полученную информацию. Закончив читать, она резко повернулась к Маргарет Стенхоуп и сказала:

 — Не верю ни единому слову. Газеты сплошь и рядом публикуют самое бессовестное вранье.

 В ответ старая дама еще раз пристально посмотрела на Джулию, после чего извлекла из лежащей на диване папки какие-то аккуратно сброшюрованные машинописные листки.

 — В таком случае, может быть, вы поверите его собственным словам?

 Джулия испуганно отшатнулась от протягиваемой ей брошюрки так, как будто та могла ее укусить.

 — Что это?

 — Всего лишь протоколы допросов.

 Помертвевшей рукой Джулия открыла первую страницу. Это действительно был протокол допроса. Стенографист записал показания Зака слово в слово. И эти показания практически ничем не отличались от того, что она уже успела прочесть в газетной вырезке. Чувствуя, что силы вот-вот изменят ей, Джулия опустилась на диван и снова погрузилась в чтение. Она прочитала все — протоколы допросов, показания свидетелей, газетные вырезки, но так и не смогла найти ничего, что хоть как-то объясняло бы жуткое несоответствие между той историей, которую ей рассказывал Зак, и той, о которой она сейчас читала.

 Закончив чтение, Джулия вновь подняла испуганные глаза на бесстрастное лицо Маргарет Стенхоуп. Всему этому могло быть только два объяснения — либо Зак солгал ей, когда рассказывал о гибели своего брата… либо он солгал на следствии. А значит, у него на то были какие-то очень веские причины. Ей становилось все труднее сохранять хотя бы видимость спокойствия, и каждое слово давалось с огромным трудом.

 — Я не знаю, почему Зак сказал мне, что Джастин покончил жизнь самоубийством, а на следствии говорил совершенно другое, — начала она, — но в любом случае гибель Джастина — не его вина. Это был несчастный случай и…

 — Это не был несчастный случай! — Маргарет Стенхоуп с такой яростью стиснула серебряный набалдашник трости, что у нее даже побелели костяшки пальцев. — Вы просто не можете или не хотите посмотреть правде в глаза — этот человек — лжец. Он солгал вам и солгал всем остальным во время следствия!

 — Прекратите! — вскочив с дивана, Джулия с такой гадливостью отшвырнула от себя папку, как будто это была ядовитая змея. — Всему этому должно быть какое-нибудь объяснение. Я уверена в этом. Зак не лгал мне в Колорадо, потому что… потому что если бы он мне солгал, я бы обязательно это почувствовала. Слышите? Обязательно!

 В голове проносились всевозможные объяснения происшедшему, и, выбрав наиболее логичное из них, она попыталась поделиться своими соображениями с этой железной женщиной, которая возвышалась над ней как скала. Но из-за сильного волнения слова выходили путаными и сбивчивыми:

 — Джастин действительно покончил с собой. Он… он был гомосексуалистом и не смог этого вынести. Но так как незадолго перед смертью он обо всем рассказал Заку, тот решил взять вину на себя, потому что… потому что просто не хотел, чтобы кто-нибудь начал доискиваться до мотивов самоубийства и…

 — Да не будьте же вы такой идиоткой! — решительно перебила ее миссис Стенхоуп. На этот раз в голосе железной леди звучала скорее жалость, чем гнев. — Джастин и Зак ссорились как раз перед тем, как раздался выстрел. Их ссору слышали Алекс и Фостер.

 Повернув голову в сторону неподвижно стоящего у противоположной стены дворецкого, она коротко приказала:

 — Расскажите этой бедной, обманутой молодой женщине о предмете их ссоры.

 — Они ссорились из-за девушки, мисс Мэтисон! — ни секунды не колеблясь, ответил Фостер. — Джастин договорился с мисс Эми Прайс о том, что она, пойдет на рождественский бал вместе с ним, но выяснилось; что мистер Зак тоже хотел пригласить ее. Тогда Джастин сказал, что уступает Заку и завтра же отменит свое приглашение, но тот не хотел принимать со стороны брата такой жертвы. Он был в ярости.

 Тошнота комом подступала к горлу, но Джулия все еще пыталась защитить Зака.

 — Я вам не верю, — хрипло прошептала она, хватаясь за свою сумку, как за последнюю надежду.

 — Значит, вы предпочитаете верить человеку, который совершенно точно солгал либо вам, либо следствию и журналистам?

 — Да! — почти выкрикнула Джулия, которой не терпелось как можно скорее убраться из этого проклятого дома. — До свидания, миссис Стенхоуп, — торопливо попрощалась она и, резко развернувшись на каблуках, устремилась к выходу с такой скоростью, что Фостеру пришлось почти бежать, чтобы первым добраться до входной двери.

 Каблуки Джулии уже стучали по зеленым каменным плитам холла, когда ее окликнула Маргарет Стенхоуп. С ужасом ожидая того, что последует дальше, Джулия обернулась и еще раз увидела перед собой бесстрастное лицо бабки Зака. Правда, казалось, что за последние несколько минут оно резко осунулось и постарело.

 — Если вы знаете, где находится Захарий, — сказала миссис Стенхоуп, — и у вас сохранились хотя бы остатки здравого смысла, то вы обязательно поставите в известность полицию. В данном случае лояльность может оказаться преступной. Если бы я в свое время не смолчала и сообщила властям о ссоре, то это могло бы многое изменить.

 — Что именно? — поинтересовалась Джулия. Несмотря на вызывающе вздернутый подбородок, ее голос предательски дрожал.

 — Хотя бы то, что его бы арестовали и показали психиатру, в услугах которого он явно нуждался! Если бы это произошло, то, возможно, сейчас Рейчел Эванс не покоилась бы в могиле. Вина за ее смерть лежит и на моих плечах, и вы даже не можете себе представить, насколько тяжела эта ноша. Если бы по какому-то стечению обстоятельств Захария не осудили за ее убийство, то я бы обязательно отправилась в полицию и рассказала всю правду о гибели своего старшего внука. Вы должны выдать его властям ради своего же собственного блага. В противном случае в один прекрасный день он убьет еще кого-нибудь, и смерть того человека будет и на вашей совести. Мне бы очень не хотелось, чтобы всю оставшуюся жизнь вы несли на себе такое же бремя вины, какое сейчас несу я.

 — Зак не убийца!

 — Вы в этом так уверены?

 — Да!

 — Хорошо. Но ведь даже вы не можете отрицать, что он — лжец. — На этот раз Маргарет Стенхоуп решила прибегнуть к наиболее весомому и абсолютно неоспоримому аргументу. — Ведь он в любом случае солгал. Либо вам, либо следствию и всем остальным. Разве не так?

 Это было действительно так, и именно поэтому Джулия не могла заставить себя признать это вслух.

 — Он лжец по призванию, — безапелляционно заявила Маргарет Стенхоуп. — И даже профессию себе выбрал соответствующую.

 С этими словами она повернулась, чтобы уйти, но, не пройдя и нескольких шагов, снова заговорила, на этот раз стоя к Джулии вполоборота, причем усталые, грустные интонации ее голоса оказывали на Джулию гораздо большее воздействие, чем прежние гневные тирады.

 — Вполне возможно, что Зак и сам верит в собственные вымыслы. Может быть, именно поэтому ему так легко удается убедить в них окружающих. Может быть, и его актерский «талант» объясняется всего лишь тем, что он действительно отождествлял себя со своими героями. А ему не раз приходилось играть людей, которые совершали массу ненужных убийств и выходили сухими из воды только потому, что были «героями». Может быть, он убил свою жену в полной уверенности, что и ему удастся с такой же легкостью избежать последствий. А может быть, — закончила она, подчеркивая каждое произносимое слово, — он просто не способен отличать вымысел от реальности.

 Чувствуя, что еще немного, и она просто не выдержит нервного напряжения, Джулия с такой силой сжала сумку, что сломала замок.

 — Вы что, пытаетесь убедить меня в том, что Зак — сумасшедший?

 Голос Маргарет Стенхоуп понизился почти до шепота. Казалось, каждое слово дается ей с огромным трудом:

 — Вы меня совершенно правильно поняли, мисс Мэтисон. Именно в этом я и пытаюсь вас убедить. Захарий — сумасшедший.

 Может быть, она хотела сказать еще что-нибудь, но с Джулии и так было более чем достаточно. Резко развернувшись и не говоря больше ни слова, она почти побежала к машине, желая поскорее оказаться подальше от зла, которое таил в себе этот дом. Но куда убежать от семян сомнения, посеянных в ее душе?

 Джулия собиралась задержаться в Риджмонте подольше и провести ночь в каком-то из местных мотелей, но после свидания с Маргарет Стенхоуп она поехала прямо в аэропорт, сдала взятую напрокат машину и первым же рейсом улетела обратно в Даллас.