• Современная серия, #5

Глава 3

 Школьный автобус затормозил перед уютным викторианским домиком, который Джулия за три месяца жизни с Мэтисонами уже привыкла считать родным.

 — Пора выходить, Джулия, — водитель был как всегда доброжелателен, но ни один из новых друзей не помахал ей на прощание, как обычно. Их отчужденность и подозрительность усиливали и без того нестерпимый страх, от которого сводило живот. Накануне в школе кто-то украл деньги, которые учительница собирала на обеды. Они пропали прямо из ее стола. По поводу этой кражи расспрашивали всех, но получилось так, что именно Джулия в тот день задержалась в кабинете дольше других, заканчивая работу по географии. Она оказалась главной подозреваемой не только потому, что имела прекрасную возможность украсть деньги, но и потому, что она была новичком, аутсайдером, ребенком из большого города с дурной репутацией. А так как до ее приезда в классе ничего похожего ни разу не происходило, в глазах окружающих она стала единственно возможной кандидатурой на роль воровки. Сегодня днем, стоя у двери в кабинет директора, Джулия слышала, как мистер Дункан говорил своей секретарше, что собирается позвонить преподобному Мэтисону и рассказать о краже. Скорее всего, он так и сделал, потому что сейчас машина Мэтисона стояла на подъездной дорожке, а он обычно никогда не возвращался домой так рано.

 Джулия дошла до калитки в белой ограде, окружающей двор, и остановилась, тщетно пытаясь унять дрожь в коленях. Мысль о том, что ей придется расстаться с этим домом, была совершенно невыносима. В доме Мэтисонов у нее была своя чудесная комната с кроватью под балдахином, покрытой красивым покрывалом. Но не это главное. Ей будет не хватать их теплых объятий. И смеха. И красивых голосов. Ведь у всех были такие мягкие, добрые, смеющиеся голоса. При мысли о том, что Джеймс Мэтисон больше никогда не поцелует ее на ночь и не скажет:» Спокойной ночи, Джулия. Не забудь помолиться перед сном «, — она готова была зарыться в снег и разрыдаться, как маленький ребенок. А как теперь жить без Карла и Теда, которых уже привыкла считать своими настоящими старшими братьями? Которые играли с ней и водили в кино. Неужели она никогда больше не пойдет в церковь со своей новой семьей? Не будет сидеть в первое ряду и слушать, как преподобный Мэтисон рассказывает о Господе и вся паства внимательно слушает его проповедь. Правда, поначалу ей это не очень нравилось. Казалось, что служба длится вечно, а скамейки тверды как камень. Но потом она научилась прислушиваться к тому, что говорил преподобный Мэтисон. И через несколько недель почувствовала, что действительно начинает верить в то, что существует добрый, любящий Бог, который все видит и никогда не оставит ни одного из своих детей, даже таких недостойных, как мисс Джулия Смит. И сейчас, стоя здесь, в снегу, Джулия мысленно молила этого доброго Бога, хотя и понимала, что его бесполезно.

 Все было слишком хорошо, чтобы продолжаться долго, с горечью думала Джулия, изо всех сил пытаясь удержать набегавшие на глаза слезы. Как она мечтала о том, чтобы ее просто выпороли вместо того, чтобы отсылать обратно в Чикаго! Но в глубине души она понимала, что эти надежды напрасны. Во-первых, ее новые приемные родители не верили в действенность порки, а во-вторых, они верили в то, что ложь и воровство — это смертные грехи, которые не приемлет ни их Господь, ни они сами. Джулия пообещала, что никогда не будет заниматься ни тем, ни другим, и они поверили ей.

 Одна из лямок ее новой нейлоновой сумки для книг сползла с левого плеча, но Джулия была слишком несчастна, чтобы обращать внимание на такие мелочи. Замирая от страха, она медленно направилась к дому, поднялась по ступенькам крыльца и вошла в кухню.

 На подносе остывало ее любимое шоколадное печенье. Обычно уже от одного его запаха у Джулии текли слюнки, сегодня же ее чуть не стошнило. Ведь Мэри Мэтисон больше никогда не испечет это печенье специально для нее. Ни в кухне, ни в гостиной почему-то никого не было. Правда, из спальни братьев доносились голоса. Дрожащими руками Джулия повесила сумку на один из крючков рядом с кухонной дверью и сняла белую стеганую куртку. После этого она направилась к спальне братьев.

 Шестнадцатилетний Карл заметил Джулию первым.

 — Привет, Джули-Боб, — поддразнил он ее, — как тебе нравится наш новый плакат?

 Обычно смешная кличка, которую дал ей Карл, вызывала у Джулии веселую улыбку. Но сегодня ей захотелось разрыдаться при мысли о том, что он никогда больше не назовет ее так. Тед, который был на два года моложе брата, лишь молча улыбнулся и с гордостью показал последнее приобретение — плакат их нового кумира Зака Бенедикта.

 — Правда, здорово? Когда-нибудь у меня будет точно такой мотоцикл, как у него.

 Сквозь пелену слез Джулия посмотрела на огромную фотографию высокого, широкоплечего, неулыбчивого мужчины с руками, скрещенными на широкой груди, поросшей темными волосами.

 — Да, действительно здорово, — послушно согласилась она и совершенно безжизненным голосом спросила:

 — А где ваши мама и папа?

 Она сознательно употребила слово» ваши «, потому что знала, что скоро навсегда лишится права называть Джеймса и Мэри Мэтисон родителями. — Мне нужно поговорить с ними. — Голос Джулии осип от невыплаканных слез, но она хотела поскорее покончить со всем этим ужасом. Каждая секунда отсрочки все ближе подводила ее к нервному срыву.

 — По-моему, они в своей спальне. Обсуждают какие-то насущные проблемы, — сказал Тед, не отрывая восторженного взгляда от плаката. — Мы с Карлом собираемся завтра на новый фильм Бенедикта. Жаль, что мама не разрешает взять тебя. Говорит, что там слишком много насилия. — Оторвав взгляд от своего кумира, Тед наконец заметил мрачное лицо Джулии, но истолковал это по-своему:

 — Эй, малыш, не надо так расстраиваться. Мы возьмем тебя на первый же фильм, который…

 Дверь с спальню родителей открылась, и оттуда вышли Джеймс и Мэри Мэтисон. Выражения их лиц не предвещали ничего хорошего.

 — Мне показалось, что я услышала твой голос, Джулия, — сказала Мэри, — хочешь немного перекусить, прежде чем приняться за домашнее задание?

 Преподобный Мэтисон внимательно посмотрел на напряженное, измученное личико Джулии.

 — Я думаю. Мэри, что Джулия сейчас слишком расстроена для того, чтобы сосредоточиться на домашнем задании, — сказал он и, обращаясь к Джулии, добавил:

 — Когда ты предпочтешь поговорить о том, что тебя беспокоит — сейчас или после обеда?

 — Сейчас, — еле слышно прошептала Джулия. Карл и Тед обменялись озадаченными, обеспокоенными взглядами и направились к двери, но Джулия жестом показала, чтобы они остались. Она решила не растягивать эту мучительную процедуру, а покончить со всем сейчас, раз и навсегда, в присутствии всех членов семьи. Старшие Мэтисоны присели на кровать Карла, и Джулия, чей голос дрожал помимо ее воли, начала.

 — У нас в школе произошла кража. Украли обеденные деньги.

 — Мы уже знаем об этом, — бесстрастно произнес преподобный Мэтисон, — ваш директор позвонил нам. Судя по всему, мистер Дункан, так же как и твоя учительница, считает, что деньги взяла ты.

 Еще по дороге из школы Джулия решила, что какие бы жестокие и несправедливые вещи ей ни говорили, она не станет унижаться и умолять поверить ей. Единственное, чего она не рассчитала, — это невыносимую муку, которую вызывала мысль о том, что сейчас ей придется навсегда расстаться со своей новой семьей. Бессознательным движением Джулия засунула руки в задние карманы джинсов, но даже эта привычная поза вызова всем и вся на сей раз совершенно не помогла. К ее великому ужасу, плечи начали содрогаться от рыданий, а по лицу заструились слезы — те самые, которые она всегда презирала.

 — Ты взяла эти деньги, Джулия?

 — Нет! — отчаянно выкрикнула она, выплескивая в этом коротком слове всю ту душевную боль, которую испытывала.

 — Ну что ж, очень хорошо, — преподобный Мэтисон и его жена встали, и Джулия, решившая, что они теперь считают ее не только воровкой, но и лгуньей, совершенно забыла о своем твердом намерении ни в коем случае не просить и не унижаться.

 — Я клянусь, что не притрагивалась к этим деньгам, — рыдала она, судорожно дергая низ свитера, — я в-ведь п-по-обещала, чт-то никогда не буду больше лгать и воровать, я п-пообещала! Пожалуйста! Пожалуйста, поверьте мне — Мы верим тебе, Джулия.

 — Я ведь действительно изменилась, правда, и я… — Внезапно до Джулии дошел смысл слов Джеймса Мэтисона, и она осеклась, будучи не в силах поверить услышанному. — Вы… что?

 — Джулия, — сказал приемный отец, погладив ее по щеке, — когда ты впервые вошла в наш дом, то дала нам слово, что больше не будешь лгать и воровать. Ты дала нам слово, мы тебе — наше доверие, помнишь?

 Джулия кивнула, потому что каждая секунда того разговора в гостиной три месяца назад отпечаталась в ее памяти с удивительной четкостью. Потом она подняла глаза и, увидев такую знакомую улыбку на лице Мэри Мэтисон, бросилась в ее объятия. Теплые руки, пахнущие гвоздикой, сомкнулись вокруг нее, обещая впереди долгую и счастливую жизнь, полную веселого смеха и поцелуев перед сном.

 Ничем не сдерживаемые слезы теперь текли ручьями.

 — Ну хватит, хватит, так можно и заболеть, — успокаивал ее Джеймс Мэтисон, улыбаясь жене над склоненной темнокудрой головкой. — Дай маме возможность позаботиться об обеде, а Господь позаботится об этой истории с украденными деньгами.

 При упоминании Господа Джулия внезапно рванулась к выходу из комнаты, крикнув через плечо, что скоро вернется и поможет накрыть стол к обеду.

 Бегство Джулии было настолько неожиданным, что все не на шутку встревожились, а Джеймс Мэтисон обеспокоенно сказал;

 — Ее никуда нельзя отпускать в таком состоянии, по крайней мере одну. Она еще не совсем пришла в себя, а через несколько минут уже стемнеет. Карл, — обратился он к старшему сыну, — иди за ней и проследи, чтобы она не наделала глупостей.

 — Я тоже пойду, — крикнул Тед, на ходу надевая куртку.

 А в это время в двух кварталах от дома Джулия изо всех сил тянула на себя тяжелую дверь церкви, в которой служил ее приемный отец. Наконец дверь открылась, и она пошла по центральному проходу, залитому бледным зимним сумеречным светом, льющимся сквозь высокие окна. Дойдя до алтаря, Джулия остановилась в нерешительности, подняла кверху сияющие глаза и, обращаясь к деревянному распятию, заговорила — очень тихо и нерешительно:

 — Благодарю тебя за то, что Ты сделал так, что Мэтисоны поверили мне. Я знаю, что это сделал Ты, потому что это — самое настоящее чудо. Ты никогда не пожалеешь о том, что помог мне, я постараюсь стать такой, чтобы Ты и все остальные смогли гордиться мной. Я обязательно достигну совершенства, Джулия замолчала и после небольшой паузы добавила:

 — И если можешь, то сделай, пожалуйста, так, чтобы мистер Дункан обязательно нашел настоящего вора. Потому что иначе меня все равно будут подозревать, а это несправедливо.

 Этим вечером, после ужина, Джулия сверхтщательно убрала свою и без того безупречно чистую комнату, а принимая ванну, дважды вымыла уши. Она настолько решительно настроилась на самосовершенствование, что когда Тед и Карл предложили ей перед сном поиграть в скрэббл (это очень помогало быстрее осваивать чтение и письмо), Джулия ни разу не пыталась подглядывать, чтобы выбрать себе буквы полегче.

 

 А в понедельник на следующей неделе дежурный застал под трибуной школьного стадиона группу школьников, распивающих пиво, которым их щедро угощал семиклассник Билли Несбит. Внутри пустого картонного ящика нашли желтовато-коричневый конверт с надписью:» Деньги на обед. Класс мисс Эббот «.

 Перед Джулией извинились. Мисс Эббот — публично, в присутствии всего класса. Мистер Дункан — в частной беседе и гораздо менее охотно.

 В этот день Джулия вышла из школьного автобуса возле церкви, пробыла там пятнадцать минут, а потом заторопилась домой — ей не терпелось поскорее поделиться новостями, окончательно доказать свою полную невиновность. Раскрасневшись от мороза, она побежала прямо на кухню, где Мэри Мэтисон готовила обед.

 — Я теперь могу доказать, что не брала обеденные деньги, — задыхаясь от возбуждения, выпалила она.

 Ее глаза поочередно останавливались то на матери, то на братьях, как будто она ожидала от них каких-то вопросов.

 Мэри Мэтисон удивленно посмотрела на дочь, ласково улыбнулась и вернулась к чистке моркови. Карл был настолько поглощен проектом, который делал для конкурса Будущих архитекторов Америки, что вообще никак не отреагировал на ее слова, а Теда ничто не могло отвлечь от очередного киношного журнала с Заком Бенедиктом на обложке. Джулия вообще засомневалась, слышал ли он то, что она сказала.

 — Мы знаем, что ты не брала этих денег, дорогая, — наконец заговорила миссис Мэтисон, — ты же сама сказала нам, что не делала этого.

 — Да, точно, — подхватил Тед, продолжая листать журнал, — помнишь, мы тебя спросили, и ты сказала…

 — Да, но… но теперь я могу доказать это! — воскликнула Джулия, переводя непонимающий взгляд с одного лица на другое.

 Миссис Мэтисон отложила морковь и начала расстегивать курточку дочери.

 — Но ты давно уже это доказала, дорогая, — ласково улыбнулась она. — Ты же дала нам слово, помнишь?

 — Да, но мое слово еще не доказательство. А я говорю о настоящем доказательстве!

 — Джулия, — мягко, но твердо сказала миссис Мэтисон, глядя прямо в глаза девочки, — запомни, пожалуйста, что твое слово и есть самое лучшее доказательство. — Сняв с дочери стеганую курточку, она добавила:

 — А если ты будешь со всеми так же честна, как с нами, то скоро твое слово станет достаточным доказательством для любого человека.

 — Билли Несбит украл деньги, чтобы купить пиво для своих друзей, — упрямо продолжала Джулия, будучи не в силах остановиться, — и откуда вы можете знать, что я всегда буду говорить правду? Что я никогда не попытаюсь ничего украсть?

 — Мы знаем это, потому что знаем тебя, — голос Мэри Мэтисон звучал ласково, но твердо и даже немного торжественно, — мы знаем тебя, доверяем тебе и любим тебя.

 — Да, малышка, точно, — широко улыбнувшись, вставил Тед.

 — Ага, — охотно согласился Карл. По такому поводу он даже на несколько секунд оторвался от своего проекта.

 Джулия почувствовала, как ее глаза снова наполняются слезами, и, чтобы скрыть это, поспешно отвернулась в сторону. Но позднее она поняла, что именно этот день стал поворотным в ее жизни. Мэтисоны дали ей не только место в своем доме. Они подарили Джулии свою любовь, свое доверие. Эта удивительная, чудесная семья стала навсегда ее. Они знали о ней все и несмотря на это любили ее.

 В согретой любовью атмосфере дома Мэтисонов Джулия расцвела, как бутон, открывающий свои лепестки навстречу солнечному свету. Каждый день дарил ей новые знания и впечатления. С головой уйдя в учебу, Джулия поражалась, насколько легко давались ей все предметы. Когда наступили каникулы, она попросила отправить ее в летнюю школу, чтобы окончательно наверстать упущенное по школьной программе.

 А зимой, в день ее рождения, Джулию позвали в гостиную, и сияющие домочадцы вручили ей первые в ее жизни подарки. Когда же последняя обертка упала на пол, Джулию ожидало нечто лучшее, чем любой, самый дорогой подарок.

 Это нечто находилось в большом, невзрачном коричневом конверте. На продолговатом кусочке бумаги было написано:

 « ПРОШЕНИЕ ОБ УДОЧЕРЕНИИ «.

 Прижав заветный конверт к груди, Джулия почти не могла говорить из-за душивших ее рыданий. — Меня? — только и успела выдохнуть она. Тед и Карл, не правильно истолковав причину ее слез, начали говорить одновременно, взволнованно перебивая друг Друга:

 — Джулия, мы просто хотели, чтобы все было оформлено по закону. Чтобы твоя фамилия тоже была Мэтисон, как у нас. Конечно, если ты считаешь, что этого делать не стоит, то…

 На этом месте они вынуждены были замолчать, потому что Джулия налетела на них как вихрь, едва не сбив с ног.

 — Стоит! Стоит! Стоит! — возбужденно повторяла она. Джулия была так счастлива, что ей доставляли радость даже те вещи, к которым обычно она относилась совершенно спокойно и равнодушно. Поэтому, когда братья позвали ее в кино на очередной фильм своего кумира Зака Бенедикта, она тотчас же согласилась, хотя и не разделяла их восторгов. Зато как замечательно было сидеть в третьем ряду кинотеатра» Бижу»и знать, что рядом сидят твои братья, чувствовать прикосновение их локтей и испытывать ощущение полной безопасности и защищенности. Ради этого стоило в течение двух часов смотреть на высокого темноволосого парня, который весь фильм ездил на мотоциклах, дрался и казался скучающим, разочарованным и… холодным.

 — Ну как тебе? — спросил Тед, когда они выходили из кинотеатра в компании других подростков. — На Бенедикта всегда смотришь не отрываясь, правда?

 Джулии очень хотелось во всем согласиться со своими замечательными братьями, но твердая решимость всегда говорить только чистую правду победила.

 — Да, конечно, он… Он только кажется немного… старым, — нерешительно сказала она, ища поддержки у трех девочек, которые смотрели фильм вместе с ними.

 Теда слова сестры потрясли.

 — Старый?! Ему всего двадцать один год, но сколько он уже успел пережить! Я читал в одном из журналов, что когда ему было всего шесть лет, он остался совсем один и зарабатывал себе на жизнь, работая на ранчо. Он объезжал лошадей, участвовал в родео. Потом некоторое время он был членом банды мотоциклистов. Объездил всю страну. Зак Бенедикт, — задумчиво закончил Тед, — это тот идеал, к которому может только стремиться любой мужчина.

 — Может быть, но он кажется… холодным, — попыталась возразить Джулия, — холодным и недобрым.

 Девочки, от которых она ожидала поддержки, дружно расхохотались. Они явно не разделяли ее мнения.

 — Джулия, — хихикая, сказала Лори Паулсон, — Захарий Бенедикт — совершенно потрясающий и невероятно сексуальный мужчина. Все так считают.

 Джулия, которая знала, что Карл неравнодушен к Лори, упрямо настаивала на своем:

 — Кроме меня. Мне не нравятся его глаза. Они карие и очень недобрые.

 — Во-первых, его глаза не карие, а золотые. И очень чувственные. Спроси у кого угодно!

 — Джулия вряд ли может быть экспертом в таких делах, — вмешался Карл, отворачиваясь от своей тайной любви и подходя к Теду. — Она еще слишком молода.

 — Но не настолько молода, чтобы не понимать, что Зак Бенедикт и наполовину не так красив, как вы! — парировала Джулия, становясь между братьями и беря их под руки.

 Польщенный Карл бросил через плечо торжествующий взгляд на Лори Паулсон и уточнил:

 — Правда, Джулия очень взрослая для своих лет. Тед все еще был полностью поглощен мыслями о своем кумире.

 — Вы только представьте себе — в шесть лет остаться совсем одиноким, работать на ранчо, объезжать лошадей, ловить арканом быков…